Михеева Ю.В. Игра в игре: музыкальные стилизации в кинематографе

Предмет исследования в статье - музыкальные стилизации в кинематографе на примере знаковых российских кинофильмов 1960-х – 1980-х гг. Прослеживается эволюция способов, форм и смыслов применения музыкальных стилизаций на протяжении истории кинематографа в ХХ в. На основе герменевтического понятия игры выявляются особенности стилизаций Дмитрия Шостаковича, Альфреда Шнитке, Сергея Курехина и других кинокомпозиторов, не только характеризующие авторский стиль композитора и режиссерскую концепцию кинофильма, но и отражающие идейно-художественные тенденции своего времени. Исследуются стилизации в контексте аудиовизуального контрапункта, в полисемантической структуре кадра, в эстетике визуального абсурда. Автором применялись: герменевтический метод интерпретации и понимания художественного произведения, историко-культурный подход, метод компаративистского анализа жанров и стилей музыкального искусства и кинематографа. Музыкальные стилизации в кинематографе впервые исследуются на основе герменевтического понятия игры, а также герменевтических понятий эстетического вчувствования, эстетического переживания, интерпретации, понимания, создания теоретической модели художественного произведения. Обосновывается понимание музыкальных стилизаций в кинофильме как игры в игровом пространстве. Делается вывод о наступлении этапа глобализации в мировом художественном процессе, выражающемся в частности в многокультурном характере современных музыкальных стилизаций в кинематографе.

Беликов А.В. Эстетика возвышенного и канон в позднеантичном и византийском искусстве

Вопрос о культурных и мировоззренческих причинах возникновения христианского искусства в позднеантичное время представляет собой и поныне малоизученную проблему. Истоки возникновения такого уникального явления как изобразительный канон, который определил самобытность византийского искусства также также остаются во многом неизвестны, на фоне сравнительной изученности канонического искусства. Статья затрагивает проблемы художественного освоения эстетического и духовного опыта в раннехристианскую и византийскую эпоху. Рассматривается проблема возникновения эстетических концепций и трансформация художественных канонов, смена эстетического модуса, отказ от идеи прекрасного и замена его идеей возвышенного. Особое внимание посвящено изучению путей и способов реализации анагогического опыта в искусстве и рассмотрению места творческой фантазии как особой формы эстетического опыта, суть которого заключается в способности человека усилием воли увидеть в уме образ, не являющийся воспоминанием реального. Специфика проблемы, лежащей на стыке эстетики, теологии, культурологии и искусствознания диктует необходимость применения междисциплинарных методов с привлечением максимально широкого круга источников. Канон предстает как набор правил и рекомендаций, обеспечивающих художественную фиксацию специфического для восточного христианства духовно-мистического опыта, называемого анагогическим. Канон выступает как механизм, регламентирующий работу творческого воображения мастера-иконописца. Само воображение определено как специфическая форма мнимого пространства, в котором и получают визуальное оформление, становятся образами умозрительные категории, постижение которых является целью и смыслом анагогического опыта.

Аронсон Д.О. Трансцендентальная дедукция в практической философии Канта

В данной статье исследуется важный метод критической философии Иммануила Канта - трансцендентальная дедукция. Внимание сосредоточено на том, каким образом данный метод применяется в основных работах Канта по практической философии: в "Основоположениях метафизики нравов" и в "Критике практического разума". Цель статьи заключается в том, чтобы выяснить, представлена ли в практической философии Канта трансцендентальная дедукция основоположений практического разума, подобная трансцендентальной дедукции категорий чистого рассудка в «Критике чистого разума». Для решения проблемы приводится краткое изложение дедукции категорий рассудка, а затем логика рассуждений в основных сочинениях Канта по практической философии реконструируется, исходя из предпосылки, что структура дедукции в практической философии Канта должна быть аналогична уже известной структуре дедукции в спекулятивной. Показано, что в практической философии Канта действительно успешно проделана дедукция основоположений. Сделан вывод, что, вопреки распространенному в современном кантоведении представлению, в «Основоположениях» и во второй «Критике» представлен один и тот же проект дедукции. Проделана реконструкция метафизической и трансцендентальной дедукции в практической философии Канта. Устранена видимость логического круга, связанная с утверждением Канта о том, что свобода и безусловный практический закон взаимно обуславливают друг друга. Сделан вывод, что логика дедукции в практической философии, подталкивает к существенному расширению понятия «опыта» в философии Канта.

Шичанина Ю.В. Духовно-нравственные искания как жизненный путь: Петр Демьянович Успенский. Многомерная вселенная и «система» Г. Гурджиева. Очерк второй

Философские воззрения одного из самых загадочных и неоднозначных духовно-нравственных искателей ХХ века, Петра Демьяновича Успенского, представлены как жизненный путь мыслителя, который в отличие от хроники жизненных фактов насыщен философской рефлексией, обладает внутренней психологической правдой, отражает событийность идей изнутри личной биографии человека-философа.
Духовно-нравственные искания с философской точки зрения предполагают прежде всего некий поиск, процесс, живую стихию, в отличие от классических философских систем и квалификационных научных работ, которые по структуре и содержанию являются прежде всего изложением результатов завершенного исследования. Философия Петра Демьяновича Успенского рассмотрена не как система категорий, а как духовно-нравственные искания человека-философа. В этом смысле она обладает актуальным потенциалом творческого соучастия, переосмысления в актуальном запросе современности универсальных философских идей и вечных ценностей. Анализ и изложение сконцентрированы вокруг нескольких наиболее фундаментальных для его творчества идей: тайного знания, эзотерического христианства, экспериментальной мистики, четвертого измерения, многомерной вселенной, сверхчеловека, вечного возвращения и «психологической» эволюции человечества. Все они тесно взаимосвязаны и многогранно раскрываются во взаимном круговращении, иллюстрируют и дополняют друг друга.
В очерке втором исследовательский интерес сосредоточен на так называемом «гурджиевском» периоде (1915 – 1924) творчества П. Д. Успенского, противоречиях отношений учителя с учеником, гурджиевской «системы» с оригинальными идеями Успенского. Это были годы плодотворной работы над новой моделью вселенной и методами психологической эволюции человечества и одновременно годы мытарств, душевного разлада и переоценки ценностей.

Плахин В.Т., Коростелёва О.Т. «КОМУ СКАЗАТЬ СПАСИБО, ЧТО ЖИВОЙ?» (жизненные силы в мифологической и рекламной картинах мира)

Данная статья, выполненная в рамках философско-культурологического подхода, является частью исследовательской программы, направленной на экспликацию содержательного антагонизма архаического мифа как «раннего зеркала мира» и современной рекламы, теперь уже почти безрефлективно считающейся феноменом мифологического свойства. Тема жизненных сил, их сохранения и преумножения является одной из центральных как для классической мифологии, так и для рекламного дискурса, что и позволяет сделать специфику первобытного и «новейшего» рыночного витализма предметной областью детального изучения. Исследование проводится на основе компаративного метода, предполагающего сопоставление первобытной концепции жизненных сил, моделируемой посредством этнографического кросс-культурного анализа, с наиболее характерными, типическими, чертами рекламного витализма.
В статье показано, что архаические воззрения и практики моделируют человека как ключевое звено вселенского круговорота витальной силы, как субъект ее владения, распределения и потребления. Напротив, рекламная концепция жизненных сил превращает рекламного героя в простого приобретателя очередной расфасованной стимулирующей дозы. Крайние формы такого редукционистского подхода приводят к тому, что субъектное бытие становится эксклюзивным атрибутом товарной субстанции, тогда как ее потребитель, лишенный собственного витального потенциала, репрезентирует воплощенное субъектное ничто.