Bolsheviks and opposition parties at the Council elections: means of formation of the single-party political system

Salamatova Marina Sergeevna PhD in History Docent, the department of Theory and History of State and Law, Novosibirsk State University of Economics and Management 630099, Russia, Novosibirskaya oblast', g. Novosibirsk, ul. Kamenskaya, 56 salamatova.m@mail.ru Other publications by this author

Проблемы функционирования современной партийной системы в России в значительной степени обусловлены особенностями советской политической истории. Изучение способов формирования однопартийной политической системы после прихода к власти большевиков, методов борьбы с оппозиционными партиями способствует осмыслению механизма реализации власти, модели взаимоотношений общества и государства, причин политической апатии населения советского и современного российского общества, и потому исследование ликвидации политического плюрализма большевиками помимо научного и познавательного, имеет важное политическое и социальное значение.

Тема противостояния оппозиции большевикам в последние десятилетия многократно становилась предметом исследования. В последние три десятилетия история оппозиционных партий входила в число наиболее популярных и востребованных тем у историков и публицистов, вышли десятки работ, посвященных ликвидации социалистических и несоциалистических партий большевиками в центре и в регионах. Наиболее масштабно реконструирован уход с политической арены крупнейших социалистических партий – эсеров и меньшевиков [1–5]. Изучению подверглись не только история оппозиционных партий в послеоктябрьский период, но и особенности личностных взаимоотношений представителей правящей и оппозиционных партий, политической психологии населения, выбора партий в революционную эпоху [6–9]. Наряду с этим, отсутствуют комплексные работы, направленные на раскрытие механизма вытеснения оппозиционных партий большевиками в ходе первых советских выборов. Настоящая публикация призвана восполнить данный пробел, и посвящена воссозданию методов борьбы большевиков с оппозицией, использовавшиеся в ходе первых советских избирательных кампаний.

Определение политических позиций и формирование методов ликвидации оппозиционных партий большевиками (ноябрь 1917-1918 гг.)

Вытеснение оппонентов из политического пространства началось сразу после прихода большевиков к власти. Несмотря на слабые шансы на создание однородного социалистического правительства, которые пытались реализовать в ходе переговоров по кризису Викжель, и затем по созыву Учредительного собрания, согласимся с мнением Г. Л. Соболева об исчерпанности идеи однородного социалистического правительства уже на Втором съезде Советов, и невозможности ее воплощения в дальнейшем ^{[10, с. 9]}. Непосредственно в послеоктябрьский период, конечно, не существовало механизма ликвидации партий, при отсутствии репрессивного аппарата, способного реализовывать такие решения, первоначально можно говорить о ситуативных запретах партий, и моральном порицании их деятельности.

Первые действия большевиков запретительного характера коснулись партии кадетов, занявших наиболее непримиримую позицию. Активная поддержка кадетами антибольшевистских вооруженных выступлений, организованных Всероссийским комитетом спасения родины и революции 27 – 29 октября 1917 г., кампания саботажа работы в государственных учреждениях, активные контакты с формирующейся на юге России добровольческой армией, наглядно продемонстрировали решительность позиции партии кадетов «в борьбе с большевизмом» ^{[11, с. 301]}. Непосредственным поводом к запрету партии кадетов стало их участие в попытке открытия Учредительного собрания 28 ноября 1917 г., после которой были арестованы депутаты, принявшие участие в собрании и принят декрет СНК «Об аресте вождей гражданской войны против революции», объявлявший кадетскую партию «врагом народа», руководство партии подлежало «аресту и преданию суду революционных трибуналов» ^[12], а трудящиеся призывались «подавлять контрреволюционное восстание буржуазии, руководимое кадетской партии» ^[13]. Кроме того, кадеты не собирались встраиваться в советскую политическую систему и не участвовали в выборах в Советы, учитывая непримиримые позиции сторон, запрет выглядел предсказуемым.

Несмотря на запрет партии, как отмечает Н. А. Канищева «до конца мая 1918 г. партия имела возможность вести легальную деятельность» ^{[11, с. 302]}, продолжали функционировать ЦК партии, территориальные комитеты, выходили газеты «Наш век» в Петрограде, «Свобода в России» в Москве, перерегистрированные и переименованные после закрытия. Однако по мере становления государственного аппарата большевиков ситуация начала меняться – в конце мая закрывают кадетские издания, арестовывают членов ЦК и Московского городского комитета ^{[11, с. 303]}.

Следующими на очереди стали партии эсеров и меньшевиков. Поскольку представители этих партий были членами Советов всех уровней и съездов, соответственно нужно было принимать решение об их исключении и невозможности избраться, что и было сделано. Постановлением ВЦИК от 14 июня 1918 г. меньшевики с эсерами обвинялись «в организации вооруженных выступлений против рабочих и крестьян в союзе с явными контрреволюционерами», исключались из состава ВЦИК и всех местных Советов ^[14].

Непосредственным поводом для исключения представителей правых эсеров и меньшевиков из советских органов стало принятие и реализация партиями решений об изменении тактики в отношении партии большевиков. На VIII Совете ПСР, проходившем в мае 1918 г. в качестве основной задачи формулировалась ликвидация «диктатуры большевиков и замена ее народоправством», восстановление ликвидированных большевиками органов местного самоуправления и Учредительного собрания» ^{[15, с. 351]}. Решения VIII Совета стали сигналом для начала партией эсеров открытой вооруженной борьбы с большевиками. Реализация решений VIII Совета ПСР не заставили себя ждать, свержение советской власти летом – осенью 1918 г. в Поволжье, Сибири и на Урале, и организация Комитета членов Учредительного собрания (Комуч), Сибирского правительства и Уфимской директории ^{[15, с. 351]}.

На Всероссийском партийном совещании меньшевиков, состоявшемся в Москве в мае 1918 г., несмотря на разногласия, возобладала позиция противостояния большевикам. Дальнейшая тактика партии, предполагавшая замену «Советской власти властью, сплачивающей силы всей демократии» и активизацию работы в Советах «в роли непримиримой оппозиции большевистскому режиму» ^{[1, с. 27]}. В качестве этой власти предполагалось создать параллельную Советам систему «собраний уполномоченных от фабрик и заводов» ^{[1, с. 358]}. 10 июня 1918 г. в журнале «Новая заря» - печатном органе комитета меньшевиков центральной области содержался призыв к поддержке «народных восстаний», и создании свободной арены для организации движения, порывая с погибающими Советами» ^{[1, с. 360]}.

Большевики рассматривали эту тактику как призывы к вооруженному свержению советской власти и созданию параллельной системы власти, помимо исключения меньшевиков и эсеров из советских органов, последовали и массовые аресты участников движения собрания уполномоченных фабрик и заводов, на работе с которыми меньшевики после изгнания из Советов, сконцентрировали свои усилия.

Несмотря на протесты левых эсеров об исключении представителей социалистических партий из советов, поскольку они делегировались народом и съездом, а не большевиками в органы власти, и соответственно, решение об их исключении могло быть принято только избирателями или съездом, большевиков это не остановило, последние считали противоестественной саму мысль, что в Советы могут входить «антисоветские» элементы ^{[16, с. 371]}.

Однако к осени 1918 г. позиция меньшевиков изменилась, перемена была обусловлена несостоятельностью демократических правительств под лозунгом Учредительного собрания, и приходом к власти белых режимов. ЦК РСДРП в августе 1918 г. объявил о «недопустимости участия членов партии в вооруженных выступлениях против Советской власти, равно как и в антибольшевистских правительствах» ^{[1, с. 458]}. В октябрьской резолюции ЦК меньшевиков (17 – 21 октября 1918 г.) «большевистский переворот», совершенный в октябре 1917 г., признается исторически необходимым, партия объявляла «политическую солидарность с Советским правительством» и «прямую поддержку военных действий Советского правительства, направленных к освобождению оккупированных территорий России» при условии, что «правительство проявило на деле готовность строить свои отношения к небольшевистской демократии на окраинах на основе взаимного соглашения, а не подавления и террора» ^{[1, с. 560–561]}. В дальнейшем, ЦК меньшевиков последовательно выступало против вооруженной борьбы с большевиками.

Большевики в ответ также изменили позицию о запрете участия меньшевиков в работе Советов и ВЦИК, 30 ноября 1918 г. постановлением ВЦИК было отменено решение от 14 июня 1918 г. в отношении меньшевиков, исходя из того, что «эта партия, по крайней мере, в лице её руководящего центра, ныне отказалась от союза (коалиции) с буржуазными партиями и группами, как российскими, так и иностранными», РСДРП была легализована и допущена к работе во ВЦИК и Советов ^[17].

Установившийся хрупкий компромисс омрачался взаимным недоверием партий и не способствовал сотрудничеству. После октябрьской резолюции ЦК меньшевиков, Сталин в статье в «Правде» едко прокомментировал изменение позиции меньшевиков, не став возражать против солидарности меньшевистского ЦК с Советской властью, одновременно выразил недоверие к реальным делам партии на местах «опыт научил РКП(б) не верить меньшевикам на слово и судить о них не по резолюциям, а по реальным делам» ^[18].

Основные методы вытеснения большевиками оппозиционных партий в политической практике сложились именно в этот период. Эти методы использовались как на выборах, так и в межвыборный период. С некоторой долей условности можно выделить три типа таких методов: первый – агитационно-пропагандистский, второй – репрессивный, и третий тип предполагал административные меры воздействия на оппозиционные партии, используемые в ходе избирательных кампаний.

Агитационно-пропагандистские методы борьбы с оппозицией

Агитационные методы предвыборной борьбы широко использовались всеми партиями, но ситуация принципиально изменилась, когда большевики стали правящей партией и могли использовать возможности государства (формирующийся государственный аппарат и государственные средства массовой информации) для дискредитации оппонентов и манипулирования общественным сознанием. Вопрос становления пропагандистского механизма большевиков детально исследован как с институциональной точки зрения, так и с позиции воздействия на массовое сознание, поэтому ограничимся констатацией основных моментов, связанных с использованием агитации против оппозиционных партий. Согласимся с исследователями о сложности выделения специальных предвыборных агитационных приемов, скорее можно говорить о кампаниях, направленных на дискредитацию и борьбу с оппозиционными партиями, имевшими конкретную событийную основу.

По мнению историков, агитационные кампании против оппозиции воздействовали на массовое сознание, и они основывались на использовании образа врага народа [19–21]. При этом, основные способы воздействия на массовое сознание прошли апробацию в дооктябрьский период, и затем большевики небезуспешно применили их к политическим оппонентам. Б. И. Колоницкий показывает, что формирование образа «врага народа» в 1917 г. происходило на основе демонизации образа «буржуя» в социалистической пропаганде, упавшего на благоприятную почву антибуржуазных настроений в обществе ^{[22, 23]}. Примечательно, что после февральской революции обвинения в «буржуазности» становится политическим ярлыком, социалистические партии не могли договориться, кто из них больше «социалист»: социал-демократы называли эсеров буржуазной партией ^{[22, с. 194]}. Изгоев А. весьма иронично замечал, что социал-демократы не могли договориться о степени «буржуазности» друг друга: «большевики ругают меньшевиков буржуями, а меньшевики доказывают, что большевики мелкобуржуазная партия» ^{[24, с. 9]}.

После прихода к власти большевиков в агитации использовались устойчивые образы «врага народа» и «классового врага» в массовом сознании против партии кадетов, которая не только в листовках и печати называлась партией «врагов народа», но и в нормативных документах – декрете СНК от 28 ноября 1917 г. «Об аресте вождей гражданской войны против революции» ^[12].

Следующим шагом стала анти «учредиловская» кампания, начавшаяся задолго до разгона собрания. В агитации большевиков Учредительное собрание изображалось как «ширма для контрреволюционеров», защитники Учредительного собрания награждались эпитетами «гнусных вождей контрреволюционной шайки», «приспешники контрреволюционной шайки корниловско-калединской закваски», «небольшие кучки торговцев, спекулянтов, мироедов и всей честолюбивой сволочи» ^{[6, с. 191]}. С. В. Яров отмечает стремление большевиков делегитимировать Учредительное собрание еще до его роспуска, мотивируя засильем «врагов народа» и отказом признавать требования народа в лице решений большевиков, пришедших к власти ^{[6, с. 194]}. Анти «учредиловская» кампания по дискредитации политических оппонентов большевиков оказалась вполне эффективной в рабочей среде, что нашло отражение в резолюциях рабочих в январе 1918 г., называвших «Учредительное собрание социалистов-предателей» и «заговором контрреволюционных сил, стремящихся к восстановлению диктатуры капиталистов и помещиков» ^{[6, с. 200]}.

В ходе анти «учредиловской» кампании происходит отработка пропагандистских приемов по дискредитации социалистических партий, защищавших Учредительное собрание, их отождествление с контрреволюционными силами и защитниками буржуазии, врагами пролетариата. Формирование одиозного образа меньшевиков и эсеров имело тот же механизм, что и обличение кадетов.

В последующих агитационных кампаниях и выборных в том числе, пропаганда большевиков против социалистических партий строилась на противопоставлении светлых образов «борцов великой пролетарской революции» и демонической «гидры контрреволюции». Оппозиционные партии наделялись уничижительными эпитетами «жалких заскребышей контрреволюции», «иуд-предателей», «переодетых белогвардейцев», «наймитов умирающей буржуазии», «союз контрреволюционных агентов и убийц на службе у буржуазии» ^{[25, с. 474]}. Огульное обвинение социалистических партий в любых возникавших проблемах в обществе – ключевая тема пропаганды большевиков, направленная против социалистов. В проблемах с продовольствием, возникновением рабочих забастовок и волнений, критике рабочих большевиков и советов немедленно обвинялись меньшевики и эсеры.

Так, весной 1919 г. пропаганда обрушилась на социалистов, обвиняя их в подстрекательстве рабочих к забастовкам в Петрограде, хотя они не имели к этому отношения, и фактически являлись голодными бунтами рабочих. Меньшевики и эсеры обвинялись в «натравливании народных масс против власти», клеймились как «враги советской власти, пытавшиеся сыграть на продовольственных трудностях» ^[26]. 2 апреля 1919 г. в «Правде» эсеры и меньшевики клеймились как «пособники, не словами, а действием, показавшим свою причастность к контрреволюции, призывая к забастовкам и участвуя во всех белогвардейских восстаниях, они поставили себя вне рядов трудящихся и снова объединяются с Колчаком и Деникиным и союзными империалистами» ^[27].

Манипулирование общественным сознанием осуществлялась и с помощью намеренного искажения взглядов социалистов ведущими большевистскими изданиями. Так, социалистам приписывалось активное сотрудничество с контрреволюцией, убийство немецких социал-демократов, свержение советской власти. Главной целью пропагандистской кампании стала дискредитация социалистов в глазах населения как «пособников» контрреволюционеров, убийц «настоящих» революционеров, врагов пролетариата. Для этого использовался любой, самый нелепый повод. Так, убийство К. Либнехта и Р. Люксембург в Германии вызвали настоящую травлю меньшевиков в большевистской печати. Хотя меньшевики не просто не имели к этому никакого отношения, но и осудили это убийство в специальной резолюции. Однако для большевистских пропагандистских идеологов это не имело значения. В Правде клеймились «убийцы, стоящие под знаменами социал-демократии и имеющие наглость вести родословную от Карла Маркса» ^[28], обличалась «старая, сгнившая социал-демократия, превратившаяся в буржуазных палачей» ^[29]. Большевики отмежевывались от социал-демократии, противопоставлялись ей как настоящие революционеры и защитники пролетариата. Правда писала в связи с событиями в Германии: «имя «социал-демократ» должно стать самым ненавистным именем для рабочего класса» ^[28].

Репрессивные методы борьбы большевиков

с оппозиционными партиями

Методы репрессивного воздействия на оппозиционные партии складывались по мере становления государственного аппарата. К числу наиболее распространенных мер репрессивного характера относились аресты руководства и рядовых членов оппозиционных партий, содержание их в концлагерях, тюрьмах, административные высылки и ссылки, закрытие оппозиционных печатных органов, запрет на осуществление деятельности партий. Хотя эти методы были направлены на общее вытеснение оппозиции из политической жизни, и применялись постоянно, а не только в ходе выборов, они оказывали ключевое влияние на избирательный процесс, поскольку физическое отсутствие лидеров и активных членов на выборах и невозможность ведения легальной агитации, делали участие оппозиционных партий в выборах практически невозможным.

Аресты дезорганизовали деятельность центральных и местных партийных комитетов, массовые аресты руководителей и членов партии меньшевиков и эсеров начались в 1918 г. и с краткими периодами освобождения продолжались до момента «самороспуска» партий в 1922 году. ВЧК являлось ключевым инструментом репрессий против оппозиционных партий, даже заявив о поддержке советской власти они по-прежнему находились под постоянным наблюдением и прессингом ВЧК. Сложившейся практикой стали огульные обвинения социалистических партий в «подстрекательстве» рабочих к забастовкам и выступлениям, либо крестьянским мятежам, поэтому конкретный повод арестов отсутствовал, либо был мнимым.

В июне 1918 г. прошли массовые аресты в Москве и Петрограде меньшевиков и участников движения Собрания уполномоченных фабрик и заводов, в котором меньшевикам виделась альтернатива Советам. Большевики стремились не только ослабить позиции меньшевиков, но и сорвать съезд уполномоченных и организацию всеобщей забастовки, планировавшейся на июль 1918 г.

После легализации партии в ноябре 1918 г., на короткий период аресты прекратились, но в конце марта 1919 г. возобновились. 31 марта 1919 г. ВЧК разгромила помещение Центрального и Московского комитетов партии, аресту были подвергнуты большинство членов ЦК партии меньшевиков (Ф. Дан, Л. Мартов, А. Югов, А. Плесков, В. Яхонтов, А. Ерманский, Д. Далин и др.) ^{[2, с. 585]}. В начале апреля в Туле арестовали около 50 членов местного комитета РСДРП, арестам подверглись и рабочие, сочувствовавшие меньшевикам ^{[2, с. 59]}. Одновременно закрыли печатные издания меньшевиков – печатный орган «Всегда Вперед!», «Рабочий Интернационал» и «Газета Печатников» ^{[2, с. 582–583]}.

В мае 1919 г. были проведены массовые аресты членов РСДРП, не занимавшие в партии ответственных постов, но служащих в советских учреждениях. В августе – сентябре 1919 г. по делу «Союза возрождения России» арестовали правых меньшевиков – В. Н. Розанова, В. О. Левицкого, А. Н. Потресова и И. Н. Дементьева ^{[2, с. 26]}. Как отмечает А. П. Ненароков, ВЧК открывает «охоту на социалистов», разрабатывает закрытые инструкции и циркуляры по борьбе с социалистами, установившейся практикой борьбы с «контрреволюционерами» стало заключение в концлагерь на срок от трех месяцев до трех лет, или «до конца гражданской войны», т.е. на неопределенный срок ^{[30, с. 323–342]}. Столь массированное воздействие делало невозможной легальную деятельность партии, на которую ориентировались меньшевики. Мартов Ю. О. констатировал, что «при отсутствии печати и почти полной нелегальности наших организаций» партия «лишилась всякой возможности широкой открытой работы в массах» и участия в выборах в Советы ^{[2, с. 330–332]}.

В отношении ПСР, занявшей в 1918 г. позицию вооруженной борьбы с большевиками, и реализовывавшей ее на практике, ВЧК церемонился еще меньше, чем с меньшевиками. Массовым арестам подвергались как руководство ПСР, так и ее рядовые члены, начиная с 1918 г. ^{[8, с.147]}.

Некоторое ослабление репрессий наблюдалось в отношении партии эсеров лишь на короткий период весной 1919 г., что было связано как с изменением позиции партии эсеров, признавших белые режимы большей угрозой, нежели большевистскую диктатуру, так и необходимостью мобилизации сил на борьбу с Колчаком и Деникиным. После легализации партии 26 февраля 1919 г., в Москву съехались члены ЦК, и было возобновлено издание центральной партийной газеты «Дело народа» ^{[9, с. 126]}. Однако «эпоха легальности» оказалась краткой, в апреле возобновились аресты членов партии и запрещено издание партийных изданий ^{[15, с. 353]}. В ноябре 1919 г. в связи с необходимостью мобилизации сил на борьбу с Деникиным, ВЦИК амнистирует членов социалистических партий.

После окончания гражданской войны надежды на прекращение репрессий руководства меньшевиков не оправдались. Более того, поскольку у большевиков отпала хоть какая-то необходимость в привлечении оппозиции, репрессии усилились. Новую волну репрессий вызвали успехи меньшевиков на выборах летом 1920 г., аресты членов партии были произведены в Самаре, Петрограде, Ростове-на-Дону, Туле и других городах. В Харькове были арестованы в полном составе делегаты партийной конференции (120 человек), в Москве – делегаты общероссийского совещания ^{[2, с. 62]}. В октябре 1920 г. после разгрома ЦК партии, эмигрировал за границу лидер и идеолог партии – Ю. О. Мартов.

Надежды на возобновление издания оппозиционных печатных органов после окончания Гражданской войны также оказались иллюзорными. Лишь на краткий период возобновлялись в отдельных городах и регионах, после взятия Харькова Красной армией выходила газета меньшевиков «Голос» около месяца, в Иркутске в 1920 г. после издания двух номеров газеты «Социал-демократ» вновь была запрещена. Меньшевики и эсеры жаловались на конфискацию типографий и книжных магазинов, принадлежащих партиям и полную невозможность легального издания оппозиционной печати ^{[2, с. 583–584]}.

После окончания Гражданской войны, положение эсеров не изменилось, они находились на нелегальном положении, значительная часть ЦК находилась в заключении, лидер партии В. М. Чернов в сентябре 1920 г. эмигрировал за границу с полномочиями представителя ЦК и издателя центрального печатного партийного органа ^{[15, с. 357]}.

Постановлениями Политбюро ЦК РКП(б) мая – июля 1920 г. представители оппозиционных партий окончательно вытеснялись с легального политического поля, им запрещалось возобновление легальной печати, все наркомы обязывались высылать в провинцию меньшевиков, «работающих в комиссариатах и сколько-нибудь способных играть политическую роль», ВЧК поручалось «разработать план расселения меньшевистских политических вождей для их политического обезврежения» ^{[2, с. 672]}. А. П. Ненароков отмечает, что еще более жесткие репрессии обрушились на комитеты партии на территориях, находившихся под контролем антибольшевистских сил, арестам и суду подверглись комитеты в Киеве и Одессе ^{[30, с. 339]}.

Экономические проблемы, вызвавшие протесты и выступления рабочих и крестьян, привели к новой волне репрессий против оппозиционных партий в 1921 г. По мнению ВЧК, меньшевики представляли наибольшую опасность в промышленных центрах, т.к. являлись «подстрекателями» выступлений рабочих. В декабре 1921 г. постановлением Политбюро ЦК РКП(б) «О меньшевиках» предписывалось не допускать их к политической деятельности, «обратив сугубое внимание на искоренение их влияния в промышленных центрах», наиболее активных «высылать в административном порядке в непролетарские центры, лишив их права занимать выборные должности, вообще должности, связанные с общением с широкими массами» ^{[3, с. 517]}. Партия эсеров огульно обвинялась в «организации кулацких бунтов, антисоветских заговоров, мятежей, террористических актов и политических диверсий», а также в причастности к прямому бандитизму ^{[15, с. 358]}. Массовые аресты прошли после Кронштадтского восстания.

1922 стал годом дальнейшего усиления репрессий большевиков против оппозиционных партий, и фактически окончательного удаления их из общественной и политической жизни страны. Хроника предыдущих событий и репрессий не оставляла сомнений в векторе политики большевиков в отношении оппозиции, и на XI съезде РКП(б) произошла легитимация ликвидации оппозиционных партий. В выступлениях Зиновьева и Ленина прозвучали прямые призывы к ликвидации партий меньшевиков и эсеров и расстрелам революционными судами ^{[31, с. 21]}. В еще более ясной форме Зиновьев формулирует задачи партии в августе 1922 г. на XII партийной конференции: «Задача нашей партии заключается теперь в том, чтобы политически ликвидировать эти организованные (эсеры, меньшевики) антисоветские партии в России» ^[32].

Ключевым событием ликвидации должен был стать процесс против партии эсеров, решение о проведении которого было принято Пленумом ЦК РКП(б) от 28 декабря 1921 г. «О предании суду Верховного трибунала ЦК партии с.-р.» ^{[33, с. 306]}. Первоначально общее число обвиняемых составляло 218 человек, затем в процессе подготовки процесса были исключены «неразысканные обвиняемые и лица, подлежавшие амнистии», однако основной процесс состоялся над 34 эсерами. Процесс, проходивший с 8 июня по 7 августа 1922 г., приговорил 12 человек в том числе членов ЦК ПСР А.Р. Гоца, Д.Д. Донского, М.Я. Гендельмана, Е.М. Тимофеева к расстрелу, остальные – к различным срокам тюремного заключения ^{[5, с. 554–555]}.

В 1922 г. продолжились аресты оставшихся на свободе членов партии в различных городах, после арестов осени 1922 г. фактически РСДРП прекратила свое существование, число членов исчислялось единицами, несмотря на длительное сопротивление партия перешла на нелегальное положение, что было санкционировано совещанием местных организаций РСДРП (октябрь 1922 г.) ^{[30, с. 340]}.

В 1923 г. «самороспуском», инициированным ГПУ, завершается и ликвидация партии эсеров, так в марте 1923 г. прошел Всероссийский съезд бывших членов партии эсеров, лишивший полномочий руководство партии и принявший решение о роспуске партии. К концу 1923 г. «ликвидационные» съезды были проведены в губерниях и уездах. Окончательно прекращает свою деятельность партия эсеров в России в 1925 г. после ареста последнего Центрального бюро партии ^{[34, с.131]}.

Административные методы борьбы с оппозиционными партиями, используемые в ходе избирательных кампаний

Помимо прямых репрессивных мер, широко использовавшихся большевиками для борьбы с оппозиционными партиями в политической практике, отдельно выделим ряд методов борьбы с оппозицией, применяемых непосредственно на выборах. К числу таких методов относились ограничение предвыборной агитации, запреты на выступления ораторов от оппозиционных партий на избирательных собраниях, запрет на участие в выборах (или запрет на выставление списков оппозиционных кандидатов), в ряде случаев проявлявшийся в отказе регистрации кандидатов и списков кандидатов, принудительное переголосование.

Учитывая закрытие оппозиционных газет, и отсутствие легальной возможности вести предвыборную агитацию в печати (с перерывами на краткие периоды ее разрешения в 1918 и 1919 гг.), оппозиционные партии вспомнили опыт подпольной работы, и стремились перед выборами печатать листовки, воззвания, нелегальные газеты всеми возможными способами, вплоть до перепечатки нетипографским способом. Однако и эти возможности были крайне ограничены, ВЧК активно внедряли осведомителей в рабочую среду, и любую агитацию быстро изымали ^{[2, с. 57]}.

Оставалось надеяться на наличие сторонников среди работников типографии и рабочую солидарность. Ф. И. Дан приводит случай, произошедший перед выборами 1921 г. в типографии газеты «Петроградская правда» как «при содействии рабочих-печатников, нам удалось напечатать 1000 экземпляров прокламаций и 500 экземпляров, составленной нами газеты-однодневки…» ^{[35, с. 114]}. Аналогичные примеры приводит С. В. Яров о нелегальной печати в типографии газеты «Смена» в Петрограде в 1921 г. рабочим полиграфистом, сочувствующим партии меньшевиков ^{[6, с. 256]}. Однако возможности такой агитации были крайне скромными, учитывая небольшие тиражи и ограниченные способы распространения.

Большевики пресекали и единственно доступный способ агитации для оппозиции – выступления на избирательных собраниях и митингах. По воспоминаниям одного из лидеров меньшевиков – Ф. Дана, после его возвращения в Петроград в 1921 г. «было решено по возможности воздерживаться временно от агитационных выступлений, так как по петроградским нравам почти каждое такое выступление влекло за собою немедленный арест оратора» ^{[35, с. 112]}. Единственно эффективным способом становилась агитация рабочих – членов партии среди своего коллектива, поскольку «человеку со стороны невозможно было показаться на собрании, чтобы не быть арестованным» ^{[35, с. 172]}.

Однако стихийно возникшее движение рабочих в феврале-марте 1921 г. подвигло меньшевиков к тому, чтобы «использовать события и разъяснить массам связь между их теперешними бедствиями и общею политикою большевизма», и выдвинуть политический лозунг «свободные выборы в Советы». Выступления ораторов-меньшевиков в ряде случаев были поддержаны рабочими на предприятиях. Так произошло на заводе Новый Лесснер, где с успехом выступал член партии меньшевиков А. Каменский, его резолюция была поддержана, однако после выступления он был немедленно арестован ^{[35, с. 114]}.

Еще одним административным способом борьбы с оппозиционными партиями являлся запрет на участие в выборах или запрет на выставление списка кандидатов. Напомним, впервые большевики запретили участие в работе Советов и ВЦИК партии правых эсеров и меньшевиков 14 июня 1918 г. Однако для реализации этого запрета у большевиков первоначально не хватало возможностей формирующегося аппарата, поэтому в ряде городов отстраненные от участия в выборах партии проигнорировали запрет и приняли участие в выборах в Советы. Так произошло в Петрограде, где в июне 1918 г. выбирался новый состав Петроградского Совета, активное участие в выборах приняли кандидаты от социалистических партий, получивших 184 мандата (16%) ^{[36, с. 28]}. Аналогичная ситуация складывалась и во многих других городах, на выборах в Советы участвовали социалистические партии и получали представительство ^{[37, с. 6–10]}.

В последующие избирательные кампании запрет на участие выдерживался более жестко. Большевики стремились предпринять превентивные меры и не допустить до участия в выборах списки оппозиционных партий. Запрет на участие проявлялся в отказе регистрации списков или кандидатов от оппозиционных партий. Так, весной 1920 г. в Сибири после освобождения от Колчака при проведении выборов в горсоветы, меньшевикам, несмотря на выполнение всех заранее объявленных условий, было отказано в регистрации списков в Омский, Томский и Новониколаевский Советы ^{[38, с. 24]}. Для запрета участия списка кандидатов от оппозиционных партий использовались самые различные предлоги, в Петрограде в 1919 г., например, меньшевикам отказали в участии, поскольку они стояли «далеко от платформы советской власти» ^{[39, с. 37]}.

Помимо перечисленных способов ограничения участия оппозиционных партий в выборах, ситуативно большевики использовали и другие. Например, различные стихийно устанавливавшиеся нормы представительства от партий. А. Н. Чистиков приводит пример такого барьера: с декабря 1918 г. на выборах в Петроградский совет «от политических партий в Совете могли иметь представительство только те партии, которые имели не меньше 50 делегатов, избранных от рабочих и красноармейцев» ^{[36, с. 29]}.

Еще одним способом давления являлось проведение переголосования в случае выборов депутатов от оппозиционных партий. Так происходило на ряде предприятий Петрограда в феврале 1921 г., когда на заводах Новый Лесснер, Дюмо, Балтийском были поддержаны резолюции и кандидатуры в Совет от меньшевиков. Несмотря на протесты рабочих на арест выступавшего меньшевика А. Каменского, и сбор средств в его поддержку, заводская ячейка РКП(б) настояла на проведении повторного голосования и принятии «решительных мер к лицам, сочувствующим Каменскому» ^{[6, с. 256]}.

О попытках проведения переголосования сообщала Петроградская организация меньшинства партии эсеров (МПСР), выигравшая выборы на Александровском механическом заводе. После поддержки рабочими вагонных мастерских списка меньшинства партии эсеров, большевики «ссылаясь на статью Конституции о праве отзыва депутатов общими собраниями рабочих, повели агитацию за то, чтобы общее собрание рабочих вагонных мастерских признало состоявшиеся выборы неправильными» ^{[40, л. 61]}. Коммунисты провели второе собрание, на которое привели членов РКСМ и рабочих других мастерских, однако александровцы «потребовали их удаления, что удалось достигнуть лишь после долгих споров, и после выступления ряда рабочих с призывом не поддаваться агитации коммунистов, собрание огромным большинством призвало выборы правильными» ^{[40, л. 62]}. Сложно оценить степень распространения переголосования как метода борьбы с оппозицией, в кризисных ситуациях оказание давление на рабочих было очень рискованным, поскольку нередко вызывало обратную реакцию.

Статистические данные об участии партий на выборах в Советы

(1918 – 1923 гг.)

Закономерным итогом применения широкого спектра методов борьбы с оппозиционными партиями стало их вытеснение из составов Советов и съездов, что отчетливо отражено в статистике. Несмотря на низкое качество электоральной статистики в первые годы советской власти (1918 – 1922 гг.), которая не позволяет составить исчерпывающую картину о количестве победивших депутатов от оппозиционных партий на выборах в городские и сельские советы и делегатов на различные уровни съездов, общие тенденции по имеющимся данным проследить возможно.

Общей тенденцией участия оппозиционных партий в выборах стало постепенное сокращение их представительства, как в городских Советах, так и на съездах и исполкомах всех уровней. Самые многопартийные составы Советов и съездов за всю советскую историю были сформированы на выборах 1918 г. Показательным является пример революционного Петрограда. Так, в июле 1918 г. из 1147 депутатских мест, оппозиционные левые партии провели 184 кандидата (16%), в дальнейшем их количество неуклонно снижалось и не превышало одного процента. В декабре 1918 г. кандидаты от оппозиции сумели получить лишь 14 (менее 1%) из 1660 мандатов: 5 – меньшевики, 8 – левые эсеры, и один – правые эсеры. В декабре 1919 г. в Петросовет из 2022 мандатов 17 (0,8%) получили представители оппозиционных левых партий: 10 – меньшинство партии эсеров, 2 – меньшевики, один левый эсер и 4 представителя более мелких политических групп. На выборах в Петросовет в 1920 г. оппозиционные партии получили 24 (около одного процента) из 2214 мандатов: 17 – меньшинство партии эсеров, 5 – меньшевики и 2 – представители от других небольшевистских партий ^{[36, с. 28–32]}.

По имеющимся данным НКВД, в Советах уездных городов в 1920 г. депутатов от оппозиционных партий насчитывалось 0,7%, в 1921 г. – 0,2%, 1922 г. – 0,3%, 1923 г. – 0,5% ^{[41, с. 12]} (по другим данным в 1921 г. – 1%) ^{[37, с. 6–10]}. Аналогичным образом выглядело и представительство оппозиции в советах губернских городов: в 1920 г. – 0,9%, 1921 г. – 0,6%, 1922 г. – 0,5% ^{[41, с. 19]}.

Наибольшую активность проявляла партия меньшевиков, до последнего делавшая ставку на легальную работу и выборы в Советы. Лидер партии Ю. О. Мартов в 1919 г. сообщал, что РСДРП прошла в Советы во всех городах, где она имела возможность выставить свои кандидатуры на выборах ^{[2, с. 411]}. По данным приводим Мартовым (они не всегда подтверждаются данными, приводимыми НКВД), в Московском совете у меньшевиков прошло 45 депутатов, в Харьковском – 225, Екатеринославском – 120, Кременчугском – 78, Тульском – 45, Брянском, Иркутском, Киевском и Самарском – по 20 депутатов, и в Ташкентском – 20 ^{[2, с. 324]}. Наибольшее число мандатов оппозиционные партии имели в 1920 г. в Москве, Твери, Туле, Иркутске, Самаре и Ростове ^{[42, с. 81]}.

Тенденция по уменьшению числа представителей оппозиционных партий наблюдалась на губернских и уездных съездах. Многопартийными они были очень краткий период: в первой половине 1918 г. 24,5% делегатов губернских съездов и 19,5 – уездных съездов являлись представителями оппозиционных партий.

Таблица 1. Партийный состав губернских съездов 1918 – 1923 гг. (%) ^{[37, с. 6 – 17; 41, с. 3–37]}

В дальнейшем их число существенно сократилось, составив во второй половине 1918 г. – 4,1% на губернских и 8,9% на уездных съездах. В первой половине 1919 г. – 5,2% и 4,9%, во второй половине 1919 г. – 4,3% и 5,0% соответственно. Начиная с 1920 г. представители оппозиционных партий не имели сколько-нибудь значимого представительства на губернских и уездных съездах, составив в 1920 г. – 0,2% и 0,7% и 1921 г. – по 0,2% ^{[37, с. 6–17; 41, с. 3–37]}.

Таблица 2. Партийный состав уездных съездов Советов 1918 – 1923 гг. (%) ^{[37, с. 6–17; 41, с. 3–37]}

Данные по отдельным губерниям также свидетельствуют о значительном представительстве левых оппозиционных партий только в первой половине 1918 г. Наибольшее число представителей оппозиционных партий было в Архангельской, Астраханской, Иваново-Вознесенской, Тульской, Череповецкой и Пермской губерниях. В последней оно было сопоставимо с количеством большевиков (344 коммунистов и 307 левых эсеров) ^{[37, с. 22]}. В последующие кампании количество оппозиционных депутатов существенно сократилось, в 1919 г. наибольшее число мандатов оппозиционеры смогли завоевать на съездах во Владимирской, Казанской, Нижегородской, Саратовской и Тверской губерниях ^{[37, с. 23]}. В 1920 и 1921 гг. по одному – два представителя от оппозиционных партий избрались на губернские съезды в Брянской, Владимирской, Костромской, Курской, Пензенской, Самарской и Тверской губерниях ^{[37, с. 26–30]}.

Всероссийские съезды Советов не стали исключением из общей тенденции, многопартийными они были до июля 1918 г. – V съезда. Представительство большевиков на II – V съездах, хотя и составляло большинство, но не превышало 60 – 70%, остальные социалистические партии были представлены на съездах различными группами меньшевиков, эсеров, анархистов ^{[43, с. 78–112; 44, с. 112–147; 45, с. 32–57]}. Левые эсеры – временные союзники большевиков увеличили представительство на треть (30,3%) на V съезде по сравнению с предыдущим. После исключения меньшевиков и правых эсеров из состава советов, и съездов, после IV съезда и левых эсеров на V съезде, Всероссийские съезды становятся фактически однопартийными ^{[44, 46]}.

На VI Всероссийском съезде Советов (ноябрь 1918 г.) представительство большевиков составляло 98,2% ^{[47, с. 7]}. На VII – X Всероссийских съездах советов представительство большевиков существенно превосходило губернские и уездные съезды (на 20 – 30%), и составляло от 90 до 95,9%, соответственно оппозиционные партии были представлены немногочисленными делегатами в пределах долей процентов. На X съезде, проходившем в декабре 1922 г., многопартийность выражалась в 5 представителях оппозиционных партий (0,2%), на XI съезде (январь 1924 г.) из статистических сведений была убрана графа «другие партии» ^[46], чем была подведена черта под окончательным утверждением политической монополии большевиков.

Выводы

Для борьбы с оппозиционными партиями на выборах большевики использовали весь арсенал доступных им средств – административного давления, репрессивных и агитационно-пропагандистских методов. Ключевую роль в ликвидации многопартийности выполняли репрессивные и агитационно-пропагандистские методы, которые не являлись методами, используемыми исключительно на выборах, однако оказывали на избирательный процесс наиболее значимое влияние. Так, с помощью агитационно-пропагандистских методов большевики в официальных средствах массовой информации создали одиозный образ представителя оппозиционных социалистических партий, используя приемы манипулирования общественным сознанием, полностью дискредитировав эти партии в глазах населения. Репрессивные методы, включавшие широкий спектр мер жесточайшего давления – аресты лидеров, членов и сторонников партий, содержание в концлагерях и тюрьмах, административные ссылки и высылки, запрет на осуществление деятельности оппозиционных партий, закрытие и ликвидация оппозиционных печатных органов, хотя преследовали более глобальную цель – вытеснение оппозиции из политического пространства, делали участие оппозиционных партий в выборах практически невозможным.

Различные методы административного давления, используемые непосредственно на выборах такие как ограничение предвыборной агитации, запреты на выступления ораторов от оппозиционных партий на избирательных собраниях, запрет на выставление списков оппозиционных кандидатов (запрет на участие в выборах), принудительное переголосование, служили дополнением к более жестким мерам репрессивного характера. После окончательной ликвидации оппозиционных партий в Советской России, в последующие избирательные кампании, большевики активно использовали отработанный механизм против нелояльно настроенного населения на выборах и лиц, лишенных избирательных прав.