Lu Xun and N. V. Gogol: the unexplored field of poetry

Li An'tsi PhD in Philology post-graduate student of the Department of the History of Russian Literature at Lomonosov Moscow State University 119991, Russia, Moska oblast', g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 1 lianqiweila@yandex.ru Other publications by this author

Как известно, Лу Синя, которого исследователи часто сопоставляют с русскими писателями, называют китайским Гоголем, Чеховым, Горьким (например, А.А. Фадеев в статье «О Лу Сине» (1949) ^[1]; Л.Д. Позднеева «Лу Синь. Жизнь и творчество» (1959) ^[2]). Русская литература оказала сильное влияние на творчество китайского классика. С момента появления его повести «Записки сумасшедшего» (1918) русские, азиатские и европейские литературоведы, критики и писатели не раз сравнивали её с одноименной повестью Лу Синя (в числе этих исследователей представители трёх школ лусиневедения: русской – Е.А. Серебряков ^[3], китайской – Шао Бочжоу ^[4] и европейской – Берни Мак Дугалл и Ким Луи ^[5]). Отмечалось также отражение творческих традиций Л.Н. Андреева в произведениях «Снадобье» и «Подлинная история А-кью» Лу Синя (Л.З. Эйдлин в предисловии к сборнику «Клич» ^[6]).

Кроме того, Лу Синь перевёл «Мертвые души» Н.В. Гоголя с немецкого языка, и этот перевод также является предметом анализа исследователей (в том числе, Дэвида Полларда ^[7], Е. Суровцевой ^[8], Гэ Тао ^[9]).

В то же время на поэтические произведения Лу Синя редко обращали внимание. В настоящее время его поэтическое наследие недостаточно изучено. Лу Синь за всю свою жизнь написал много стихотворений, особенно после «Движения за новую культуру» в середине 1910-х и 1920-х гг. Он пробовал различные формы стихосложения. Многие стихотворения Лу Синя написаны в традиционной китайской манере, особенно метрические («В честь “гражданской науки”» (1931) ^{[10, с. 398]}). Он также создал несколько новых свободных стихов («Сны», 1918 ^{[10, с. 31]}) и стихи в прозе (сборник «Дикие травы», 1927 ^{[11, с. 229–278]}) под влиянием западной литературы. Среди поэтических произведений Гоголя известно только шесть традиционных русских силлабо-тонических стихотворений.

Содержание и форма поэтических произведений часто связаны с внутренним миром и идеями самого автора. Как говорил древний китайский историограф Сыма Цян (145 или ок. 135 г. до н. э. – ок. 86 г. до н. э.), 诗以达意 – «поэзия выражает мысль» ^[12]). Действительно, в поэзии Лу Синя и Гоголя нашли отражение их философские представления и взгляды на культуру.

Стихи Гоголя характеризируются типичным русским силлабо-тоническим стихосложением: в них использованы четырех- и пятистопный ямб, перекрестная рифма, женская и мужская клаузула и другие поэтические средства. Известный литературовед В.А. Воропаев в работе «“Спаси меня, моя отрада…”. Молитва Гоголя ко Пресвятой Богородице в славянском фольклоре и литературном предании» исследует связь между поэзией Гоголя и православием. Автор отмечает влияние славянского фольклора и православной веры на поэзию Гоголя ^{[13, c. 178–192]}.

По словам исследователя, это стихотворение стало «самым известным и востребованным в народной среде». Ученый приходит к выводу о неразрывной связи творчества Гоголя с народом, его традициями: «… он не только вышел из народной культуры, органично усвоив традиции украинского, русского и общеславянского фольклора, но и стал неотъемлемой частью этой культуры в своём творчестве, был принят ею». По содержанию и форме поэзии Гоголь представляет собой традиционного поэта.

Лу Синь также сохраняет связь с народом, используя в своих произведениях близкий простым людям разговорный язык «байхуа». Вместе с тем, в отличие от Гоголя, Лу Синь применяет в своих стихах новые формы, отличающиеся от традиционной китайской поэзии, для которой характерны строгие каноны построения стихотворных строк.

Пережив период больших потрясений и перемен в китайском обществе в начале XX в., Лу Синь в своём творчестве критиковал эту эпоху. Находясь под влиянием традиционной китайской литературы, а также под воздействием современной западной и японской культуры и литературы, Лу Синь предпринял множество попыток создания новой поэзии: новые рифмованные стихи; свободные стихи и стихи в прозе. В своем творчестве он использовал китайские народные песни. Его поэзия, сохраняя рифмованные черты китайских народных песен, в отличие от них, не ограничена количеством слогов в одной строке и её длиной.

Язык «байхуа», благодаря которому поэзия Лу Синя была близка народу, стал использоваться китайскими авторами после «Движения за новую культуру» (1912). Его стихотворение «Песня хорошего сорта (В честь хороших парней)» ^{[10, c. 398]}, имеющее от трёх до пятнадцати слогов в строке, легко прочитать и понять, подобно китайской народной песне. Это стихотворение можно назвать политической сатирой. Его язык, приближенный к разговорному, давал возможность недостаточно грамотному китайскому читателю понять смысл новой поэзии, сыгравшей немаловажную роль в раскрепощении мышления, а автору достичь политической цели ^{[14, c.47]}.

В первой половине XX в. в Китае известные поэты стали публиковать свои стихотворения в журналах «Издание стихотворений», «Полумесяц» и «Поэтический журнал». Эти издания отражали новые политические и литературные веяния. В числе этих публикаций – «Стихи» (Сюй Чжимо, 1925), «Тигр» (Сюй Чжимо, 1931), «Красная свеча» (Вэнь Идо, 1923), «Мёртвая вода» (Вэнь Идо, 1928), «Собрание стихотворений (1930–1939)» (Бянь Чжилинь, 1930−1939). Большинство из этих поэтов были знакомыми и даже друзьями Лу Синя.

Важной отличительной чертой китайского «Движения за новую культуру» в начале XX в. являлась точка зрения на «новую поэзию», характерной чертой которой был баланс между традиционной китайской литературой и западной. Эти поэты не только получили традиционное китайское образование, но и познакомились с западной культурой. Они стремились к освобождению человека от консервативности китайской культуры, но им было трудно выражать свои мысли и эмоции в полной мере, используя китайское традиционное стихосложение.

В начале XX в. в Китае существовало три разных отношения к стихосложению: некоторые поэты следовали строгим классическим нормам стихосложения, другие, среди которых был известный литературовед Ху Ши, совершенно игнорировали рифму и ритм и писали свободные по форме стихи. Некоторые поэты, входившие в «Общество полумесяца» (например, известная поэтесса и детская писательница Се Бинсинь; настоящее имя Се Ваньин; 1900–1999), соединяли в своих стихах свободный внутренний смысл и ограничительную внешнюю форму.

Третья группа поэтов, многие из которых были членами «Общества полумесяца», оказала наибольшее влияние на современную китайскую поэзию. Одной из отличительных черт стихотворений, созданных поэтами «Общества полумесяца», являлось стремление к красоте и гармонии в ритме, размере и рифме. Среди многочисленных поэтов этой стихотворной школы нет Лу Синя, но его взгляды на новую китайскую поэзию во многом схожи со взглядами членов «Общества полумесяца» (хотя он и не состоял в нём).

Лу Синь не только создал стихотворения в соответствии с новой формой, но и сформулировал своё видение стихотворной системы новой китайской поэзии. В частности, в январе 1934 г. в «Письме к Доу Иньфу» ^{[15, c. 120]} поэт выразил свою точку зрения по проблеме нового стихосложения. Затем в августе 1935 г. он ответил на вопросы о новых стихотворениях Цай Пэйцзюна ^{[16, c. 366–367]}. Лу Синь не одобрял ни строгую ритмическую поэзию (которую проповедовал его учитель, литератор Чжан Тайянь), ни свободную поэзию, лидером которой был Ху Ши. Лу Синю ближе всего по духу было учение и творчество поэтов «полумесяцев», например, Вэня Идо. Такие сатирические стихи, как «Песня хорошего сорта», написаны на «байхуа», с пятью или семью слогами в строке, и имеют выраженное чувство ритма. Эта форма стихотворения является современной ритмической поэзией, хотя и имеет характерные черты народных песен.

Несмотря на то, что Лу Синь не сформулировал свою собственную теорию в области новой китайской поэзии, он высказывал мнение о её развитии. Он считал, что поэтические произведения должны сохранять форму стихов, рифмоваться, но не слишком строго. В то же время они должны обеспечивать эффект понимания и легкости чтения вслух. Всему этому он предложил учиться на китайских народных песнях. В китайском фольклоре основное внимание уделяется рифмам, но ритм не такой строгий, как в традиционной метрической поэзии, и его можно изменить в соответствии с потребностями содержания и удобством выражения. Кроме того, Лу Синь также предложил придавать значение музыкальности стихотворений.

Хотя Лу Синь и не создал законченной теории нового стихосложения, большинство авторитетных китайских ученых, в том числе Чан Цзао (1962–2010) и Чжу Цзыцин (1898–1948) считают, что именно он является основателем современного стихотворения в Китае.

Творчество Гоголя и Лу Синя имеют важное значение для истории русской и китайской литературы. При этом оба они не являлись типичными поэтами для своего времени. Хотя Лу Синь написал много стихотворных произведений, большинство из них классических, было опубликовано только шесть его новых стихотворений. Остальные, стихотворения в прозе, вошли в сборник «Дикие травы» (1927).

Гоголь также был мало известен как поэт. Помимо опубликованных при жизни стихотворении «Италия» и поэмы «Ганц Кюхельгартен» (1829), существуют упоминания о некоторых его юношеских поэтических произведениях: <Из поэмы «Россия под игом татар»> «Новоселье» «Акростих», «Коллективные шуточные стихотворения» ^[17]

Стихотворная молитва Гоголя ко Пресвятой Богородице (1848), написанная за четыре года до смерти писателя, может рассматриваться как его поэтическое обращение к Богу на исходе жизненного пути. Однако в современном литературоведении это произведение классика русской литературы анализируется только в работах В.А. Воропаева.

Таким образом, Гоголь и Лу Синь не были широко известны как поэты. Однако в этой связи уместно вспомнить, что жанр своего самого знаменитого произведения «Мертвые души» Гоголь обозначил как «поэма», хотя написано оно в прозе. Действительно, художественный язык этого сочинения отличает высокое поэтическое звучание. Лирической поэзией пронизаны и другие его произведения, в частности, – живописание малороссийского быта в цикле повестей «Вечера на хуторе близ Диканьки», сделавших Гоголя знаменитым.

Попутно напомним, что любовь к поэзии Гоголь проявил с юности. Во время учёбы в Гимназии высших наук в Нежине (май 1821 – июнь 1828 г.) он с сотоварищами выпускал рукописный журнал, в котором много писал в стихах. Можно предположить, что если бы Гоголь не ушёл из жизни так рано, его незаурядный поэтический талант непременно воплотился бы в яркие стихотворные произведения.

Недолгую жизнь прожил и Лу Синь, ставший известным писателем в возрасте сорока лет, когда вышла его «Подлинная история А-кью» (1921). Поэтическая часть творческого наследия Гоголя и Лу Синя остаётся малоисследованной и представляет немалый интерес для литературоведения. Поэтому проанализируем и сопоставим стихотворение Лу Синя «Моя потерянная любовь» и молитву Гоголя «К Тебе, о Матерь Пресвятая!...».

Оставляя в стороне глубокий анализ техники стихосложения обоих стихотворений (традиционной у Гоголя и новой у Лу Синя), остановимся на сравнении жанрового, идейного и художественного аспектов этих произведений. Затронем также значение темы этих стихотворений для каждого из поэтов – с учётом того, в какой период жизни авторов они были написаны.

Итак, стихотворная молитва Гоголя представляет собой безусловно традиционный для русской литературы и фольклора жанр обращения к Богу, проникновенной, покаянной исповеди. Анализируя духовный кризис в жизни Гоголя, можно представить, какими мотивами было продиктовано написание этого стихотворения.

Летом 1845 г. Гоголя настигает душевный кризис. Он пишет завещание, сжигает рукопись второго тома «Мертвых душ». Приняв решение служить Богу на поприще литературы, Гоголь издаёт «Выбранные места из переписки с друзьями» (1847). Большая часть писем, составляющих книгу, относится к 1845–1846 гг. – времени, когда религиозное настроение Гоголя достигло своего высшего развития.

«Выбранные места из переписки с друзьями», в которых автор излагал свои духовно-религиозные взгляды и пытался проповедовать их, были негативно встречены критикой. В Гоголе хотели видеть лишь вождя «натуральной школы» в литературе. Негодование, вызванное книгой, выразилась в известном письме В.Г. Белинского из Зальцбрунна: «… Вы не заметили, что Россия видит своё спасение не в мистицизме, не в аскетизме, не в пиетизме, а в успехах цивилизации, просвещения, гуманности. Ей нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувства человеческого достоинства…». ^[18]

Это вызвало глубокие переживания писателя и привело его к творческому и личностному кризису. Гоголь мучительно переживал провал своей книги. Он решил, что не может продолжать работу, не исполнив давнего намерения поклониться Святому Гробу. В конце 1847 г. он переехал в Неаполь и в начале 1848 г. отплыл в Палестину, откуда окончательно вернулся в Россию.

На этом фоне вполне объяснимо молитвенное обращение к Богу, выраженное в данном стихотворении. За духовным кризисом последовало ухудшение состояния здоровья. Это стало началом конца жизненного пути Гоголя. Его «Молитва» – логическое звено на этом пути.

Стихотворение Лу Синя «Моя потерянная любовь» также можно воспринять как духовный кризис, связанный с любовной неудачей, однако лишь на первый взгляд. Вряд ли это стихотворение, пронизанное глубокой самоиронией, можно отнести к жанру исповеди и жанру любовной лирики. Скорее, это произведение можно определить как сатирическое.

Всё стихотворение пронизано сарказмом, насмешкой над поведением неудачливого героя, неловкого в любовных отношениях. Так, он неадекватно, неуклюже отвечает на подарки своей возлюбленной. Его подарки всё нелепее: в ответ на полотенце – сова, в ответ на картину – леденец, в ответ на цепочку для часов – «лекарство потогонное». И наконец, апофеоз: «Она мне розу поднесла в подарок; Чем одарить её? Дам ей ужа!». Беспощадная самоирония – основа иносказания в стихотворении Лу Синя. По сути, он смеется не над собой, не над лирическим героем, а над самим жанром любовной лирики, создавая на него некую пародию. Очевидно, Лу Синь полагает, что не время для лирики, для личных переживаний, когда идёт мучительная борьба за новое китайское общество.

Сравнивая идейное содержание двух стихотворений, можно утверждать, что «Молитва» Гоголя – это отражение глубоко личных взглядов, идей и переживаний: «Дерзаю вознести мой глас, Лице слезами омывая: Услышь меня в сей скорбный час, Прийми теплейшие моленья…». У Лу Синя основа творчества – не личностный, а социальный посыл, стремление выразить идеи борьбы с пороками старого Китая, дух обновления. Поэтому любовная лирика – не для него; для такого жанра – не время, что и отражено в насмешливой интонации стихотворения «Моя потерянная любовь». Заканчивается оно вполне знаково: герой далёк от трагизма – он выражает полное безразличие к своей истории любви: «Она с тех пор не смотрит на меня. С чего бы это? Впрочем, как угодно!».

Остановимся на художественных особенностях двух сравниваемых стихотворений. Как уже было отмечено, Гоголь неразрывно связан с народными традициями, фольклором, и это ощущается в употреблении соответствующей лексики и образного ряда: «Готов для Бога все терпеть. Будь мне покровом в горькой доле…». Как и в народных песнях, сказаниях, в стихотворении Гоголя присутствуют слова о «горькой доле», о терпении, о Божьем «покрове».

Художественный приём, используемый в стихотворении Лу Синя, явно напоминает одну из песен «Ши цзин» (诗经), древнейшего памятника китайской литературы. В песне «Айва» (木瓜) девушка оказывает знаки внимания приглянувшемуся парню незначащими «подарками» (бросает ему айву, персик, сливу). ^[19] В ответ герой одаривает возлюбленную несопоставимо более ценными предметами – яшмовым браслетом, ожерельем из агата, драгоценным яшмовым поясом. Ценность подарков влюбленного юноши идёт по нарастающей; рефреном повторяются слова: «ради нашей вечной любви» (永以为好也。). У Лу Синя также идут эпизоды дарения, однако ситуация традиционного сюжета явно перевернута. Девушка дарит красивые и полезные вещи, герой в ответ одаривает ее смешно и неуклюже. В этом юмористическом прочтении древней песни вновь угадывается ироническое отношение Лу Синя к любовной лирике.

Вместе с тем, значение каждого из сравниваемых стихотворений актуально для обоих авторов в данный момент их жизни. Для Гоголя, как уже было отмечено, это возможность выразить свою боль и горечь, связанную с переживаемым творческим и духовным кризисом, открыть душу Всевышнему. Для Лу Синя – это своего рода манифест творческих предпочтений, обозначение приоритета в идейно-тематическом содержании его произведений: социальная тема выше и важнее личностной.

Таким образом, можно сделать следующие выводы. Стихотворение Лу Синя «Моя потерянная любовь» – единственное из его стихов, переведённое на русский язык. Стихотворение Гоголя «Молитва» – единственное, отмеченное вниманием современных гоголеведов. Малая освоенность в литературоведении этой сферы творчества Лу Синя и Гоголя послужила стимулом для выбора темы настоящего исследования.

Оно позволяет утверждать, что и Лу Синь, и Гоголь были тесно связаны с корнями народного творчества и использовали его художественные приёмы в своих стихах. Однако сделано это по-разному. Гоголь использует народную основу в образно-лексическом построении стихотворения, в высокой проникновенности исповедального слова. Лу Синь лишь отталкивается от приёмов древней китайской поэзии, наполняя своё стихотворение язвительной самоиронией и пародируя жанр любовной лирики. Стихотворение Гоголя несёт глубоко личностный духовно-идейный посыл, а стихотворение Лу Синя утверждает социальные приоритеты его творчества.

Проведенная параллель позволяет нам лучше понять одну из малоизученных страниц в творчестве двух писателей, взглянуть под новым углом зрения на роль поэзии для каждого из них.