The prevention of assault and torture in the system of domestic violence prevention in Russia: the review of regional tendencies of legal regulation

Matushkin Pavel Anatol'evich PhD in Law Independent Researcher 410056, Russia, Saratovskaya oblast', g. Saratov, ul. Vol'skaya, 2d petrwolf1992@gmail.com

В настоящий момент актуализировались вопросы обеспечения безопасности семьи и предупреждения домашнего (семейно-бытового) насилия. В федеральных программно-целевых актах, связанных с проведением семейной политики, констатируется, что реализуемые меры предупреждения домашнего (семейно-бытового) насилия недостаточны ^[16] и требуется проведение мониторинга эффективности их реализации, особенно в части превенции агрессии в отношении женщин и детей ^[17]. Обращает на себя внимание и продолжающееся обсуждение специального закона «О профилактике семейно-бытового насилия», подготовка которого была вызвана резонансным делом сестер Хачатурян ^[42]. Тем самым, можно констатировать, что государство не рассматривает домашнее (семейно-бытовое) насилие как частную проблему отдельной семьи, признавая ее значимость в общероссийском масштабе и необходимость выстраивания эффективной модели предупреждения. В отечественной и зарубежной научной литературе справедливо говорится о домашнем (семейно-бытовом) насилии как сложном явлении, включающем в себя различные виды психологического и физического воздействия, спектр которых чрезвычайно широк: от психологического давления до убийства ^{[44; С. 37] [43; С. 18]}. Учеными также ведутся теоретические разработки относительно формирования целостной системы диагностики состояния защищенности семьи, обеспечения охраны прав и свобод домочадцев, достойного качества и уровня их жизни, а также для виктимологической превенции семейных отношений ^{[45; С. 51]}.

Целью нашего исследования является анализ региональных тенденций правового регулирования профилактики побоев и истязаний, как элемента системы предупреждения домашнего (семейно-бытового) насилия в России. Задачами исследования выступают: 1) рассмотрение подходов к определению признаков домашнего (семейно-бытового) насилия и выявление наиболее существенных черт явления; 2) изучение криминологических показателей домашнего (семейно-бытового) насилия; 3) оценка федеральных и региональных инициатив по формированию системы предупреждения домашнего (семейно-бытового) насилия и тенденций уголовной политики в отношении побоев. Теоретической основой работы выступают исследования Д.А. Шестакова, сформировавшего в отечественной криминологии такое направление, как криминофамилистика, в рамках которого ведется изучение криминогенных факторов семейных отношений, особенностей причинного комплекса семейно-бытовой преступности, личности преступника, специфики профилактической работы, осуществляемой на специально-криминологическом и индивидуальном уровне ^[41]. Криминологические аспекты семейных отношений и предупреждения насилия в семье также рассматривались в работах А.Н. Варыгина, Н.А. Головановой, Н.В. Ереминой, М.П. Ефимовой, А.В. Короткова, А.В. Куяновой, К.А. Мясниковой, М.А. Поповой, И.Р. Шикулы и др. Примечательно, что количество публикаций по названной теме за последние три года существенно возросло. Следует отметить, что зачастую в работах, посвященных проблематике домашнего (семейно-бытового) насилия и его предупреждения, анализируется федеральная нормативная база и не выделяются успешные региональные инициативы правового регулирования и практики профилактического воздействия. В связи с изложенным, настоящая статья является определенным вкладом в разработку актуальной и значимой в современных реалиях темы. Объектом исследования, соответственно, выступают общественные отношения, складывающиеся в процессе профилактики побоев и истязаний, как проявлений домашнего (семейно-бытового) насилия. Предметом исследования является законодательство о профилактике правонарушений, об административной ответственности, федеральные и региональные программно-целевые акты (стратегии, концепции), связанные с профилактикой домашнего (семейно-бытового) насилия, а также теоретические разработки по обозначенной теме.

Содержание терминов «домашнее насилие» и «семейно-бытовое насилие» не раскрыто в нормативных и программно-целевых документах, однако, они, по сути, обозначают один объект антикриминального воздействия. Как правило, первый из названных терминов чаще используется на международном уровне, тогда как второй – на национальном (нередко можно встретить и схожий термин «бытовое насилие»). В ст. 3 проекта федерального закона «О профилактике семейно-бытового насилия» сформулировано понятие семейно-бытового насилия, а в качестве существенных признаков выделены: сфера – семейно-бытовые отношения, и действия виновного, сводимые к насилию ^[28]. Для криминологического анализа домашнего (семейно-бытового) насилия следует, на наш взгляд, опираться на три наиболее устойчивых признака, касающихся сферы совершения, действий и мотивации виновного.

Во-первых, сфера проявлений домашнего (семейно-бытового) насилия имеет физическое и социальное измерения. Конкретизируя названный признак, А.Н. Варыгин перечисляет наиболее распространенные места (физические пространства), такие как квартира, дом, подъезд, дачный участок, гараж, придомовая территория ^{[30; С. 31]}. Следует согласиться с Н.П. Мелешко, который при определении физических признаков бытовой сферы сделал акцент не на традиционное обозначение непроизводственной территории, а учел особенности пространства семейного и соседского взаимодействия во внерабочее время ^{[38; С. 151]}. Действительно, учитывая тот фактор, что в последние годы получили распространение различные формы самозанятости, которые фактически предполагают отождествление рабочей и нерабочей территорий, следует определять физические признаки бытовой сферы с учетом социальных, заключающихся в наличии особых отношений между жертвой и преступником. Такие отношения, осуществляемые в ограниченных физических пространствах, могут быть родственными, супружескими, дружескими или соседскими, но, как отмечает К.А. Мясникова, всегда сопряжены с длительными и интенсивными социально-психологическими связями ^{[39; С. 55]}.

Во-вторых, действия виновного сводятся к физическому или смежному с ним психическому воздействию. В работах западных ученых прослеживается тенденция к чрезмерному расширению понятия домашнего насилия, включению в него даже едва различимых форм принуждения и попыток доминирования в семейных отношениях (например, нежелательного внимания, критики, настаивания на крещении детей и др.) ^{[45; С. 19-20]}. Последнее во многом является следствием подписания и ратификации подавляющим большинством европейских стран Конвенции Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием – так называемой Стамбульской конвенции ^[27]. Напротив, в работах российских криминологов, посвященных домашнему насилию, делается акцент именно на физическом насилии, как непосредственном воздействии на жертву, влекущем вред здоровью или физическую боль ^{[33; С. 209] [34; С. 53]}. В ст. 3 проекта федерального закона «О профилактике семейно-бытового насилия» отмечено, что семейно-бытовое насилие может осуществляться в форме физического, психологического, сексуального и экономического воздействия ^[28]. Тем самым, посредством упоминания экономического воздействия в названном проекте скорее воспроизводится широкий подход к определению признаков насилия, к тому же вызывает вопросы обособление сексуального насилия от физического. Представляется, что акцент лишь на физическом и связанным с ним психическим (угрозы) насилием позволит дать действиям виновного однозначную правовую оценку, т.к. результат и мотивация указанного воздействия более очевидны, а также сформировать более объективные показатели явления.

В-третьих, в основе мотивации домашнего (семейно-бытового) насилия лежит конфликт. Под мотивацией мы, вслед за В.В. Лунеевым, понимаем детерминирующую систему преступного поведения ^{[35; С. 219]}, формирующуюся посредством взаимодействия правонарушителя с социальной криминогенной средой ^{[35; С. 225-226]}. Д.А. Шестаков выделяет предшествующие насилию семейную десоциализацию, семейные конфликты и криминогенные семейные ситуации ^{[41; С. 134, 149, 195]}. Конфликты, приводящие к проявлениям домашнего (семейно-бытового) насилия, имеют, как правило, длительный характер, являются результатом аморального поведения виновного, которое нередко сопряжено с виктимным и провоцирующим поведением жертвы ^{[30; С. 31-32]}. Наличие факторов, приводящих к насилию, позволяет выявлять их для нейтрализации в ходе предупредительного воздействия.

В настоящий момент проблемой также выступает формирование объективной информации о показателях домашнего (семейно-бытового) насилия, что приводит к различным спекуляциям информацией о явлении. Как отмечалось в официальных документах, на отсутствие достоверных данных о масштабах домашнего (семейно-бытового) насилия влияет закрытость семьи, недооценка проблемы на местах, а также тот факт, что потерпевшие зачастую не обращаются в правоохранительные органы ^{[25] [26]}. Следуя отечественной традиции рассмотрения домашнего (семейно-бытового) насилия, как, в первую очередь, физического воздействия, нам хотелось бы акцентировать внимание на его наиболее распространенных проявлениях – побоях и истязаниях, криминологические и уголовно-правовые признаки которых схожи (например, в части общности детерминации и характеристик лиц их совершающих) ^{[37; С. 4-5]}. В настоящий момент названным преступлениям принадлежит значительная доля в структуре насильственной преступности в целом (свыше 30 %), при этом, как установлено нами, совершаются они в основном в местах проживания граждан и связаны с семейно-бытовой деятельностью ^{[37; С. 9-10]}. Федеральными законами от 3 июля 2016 г. № 323-ФЗ и от 7 февраля 2017 г. № 8-ФЗ в уголовный закон были внесены изменения, касающиеся состава побоев в УК РФ, в результате чего уголовная ответственность устанавливалась за побои, совершаемых из экстремистских и хулиганских побуждений (ст. 116) и совершаемых неоднократно (ст. 116.1.). В свою очередь, КоАП РФ был также дополнен ст. 6.1.1, установившей ответственность за побои без вышеуказанных криминообразующих признаков. Фактически произошла частичная декриминализация побоев, отрицательно оцененная научным сообществом ^{[33; С. 209] [36; С. 62]}. Очевидно, что законодатель, обращаясь непосредственно к нормам административного и уголовного права, часто не уделяет должного внимания институтам профилактики домашнего (семейно-бытового) насилия. Между тем, побои и истязания сигнализируют об эскалации насилия и сами являются результатом накопления конфликтогенного потенциала в семье и быту. В настоящий момент специалистами прогнозируется рост насильственных преступлений в семьях в условиях распространения коронавирусной инфекции и вынужденной самоизоляции граждан ^[32]. Поэтому профилактическое воздействие на субъектов отмеченных деяний и предшествующие им факторы, создает предпосылки для раннего предупреждения домашнего (семейно-бытового) насилия.

Предупреждение домашнего (семейно-бытового) насилия возможно только на системной основе, что предполагает реализацию комплекса правовых, организационных, экономических и психологических мер, которые позволят не только привлечь виновных к ответственности, но и защитить и поддержать жертв. Как справедливо отмечает А.Н. Варыгин, предупредительная деятельность в названном направлении включает в себя, во-первых, воздействие на виновных в проявлениях семейно-бытового насилия, во-вторых, защиту потерпевших (жертв) от указанных деяний и, в-третьих, устранение факторов (причин и условий) явления, что предполагает осуществление общей, специально-криминологической и индивидуальной профилактики ^{[30; С. 32]}.

В настоящий момент действует специальных закон от 23 июня 2016 г. № 182-ФЗ «Об основах системы профилактики правонарушений в Российской Федерации» ^[1], согласно которому (ст.ст. 11-12) органам государственной власти субъектов РФ и органам местного самоуправления отведена значимая роль в профилактике правонарушений. В частности, на региональном и муниципальном уровнях должны быть сформированы основы для профилактической работы: подготовлена нормативно-правовая база, обеспечено взаимодействие субъектов профилактики, созданы координационные органы. А.В. Равнюшкин обращает внимание, что меры по предупреждению насилия в семейно-бытовых отношениях зачастую бессистемны, потому что отсутствует федеральная основа их осуществления ^{[40; С. 155]}. Учитывая значимость проблемы домашнего (семейно-бытового) насилия, представляют интерес особенности, которые существуют в части профилактики побоев и истязаний (как наиболее распространенных проявлений домашнего (семейно-бытового) насилия) в субъектах РФ, ведь, очевидно, что в регионах динамика данных преступлений отличается, т.к. на нее влияет совокупность социально-экономических факторов.

При ознакомлении с региональными программно-целевыми документами обращает на себя внимание, что в некоторых из них проблема домашнего (семейно-бытового) насилия не просто констатируется, но и подробно описывается, тогда как в большинстве субъектов РФ не упоминается вовсе. Так, в Стратегии действий в интересах женщин Пензенской области на 2017-2022 годы отмечается, что социальное неблагополучие, в частности, семейно-бытовое насилие приводят женщин к совершению противоправных действий. Согласно обозначенному документу, на территории названного региона в 2016 г. органами полиции было зарегистрировано 1306 случаев насильственных действий по отношению к женщинам, 493 преступления, совершенных на семейно-бытовой почве ^[16]. В Концепции семейной политики в Иркутской области на период до 2025 года также отмечено, что число случаев семейно-бытового насилия растет ^[22]. Признание проблемы домашнего насилия имеет место в Самарской области ^[19] и Республике Ингушетия ^[18]. Тем самым, проблема домашнего (семейно-бытового) насилия может описываться в программно-целевых актах, посвященных семейной политике, профилактике правонарушений, укреплении межнациональных отношений и обеспечении социального благополучия. Такой подход, на наш взгляд, вкупе с информационно-просветительскими мероприятиями способствует формированию общественного мнения об указанной проблеме, позволяет наметить ориентиры в дальнейшем нормативно-правовом обеспечении профилактического воздействия и, что немаловажно, для антикриминальной деятельности самих правоохранительных структур. Например, в упомянутой Пензенской области в качестве приоритетного направления работы полиции указана профилактика и предупреждение социального неблагополучия женщин и насилия в отношении женщин, что осуществляется путем выявления и постановки на профилактический учет лиц, совершивших правонарушения в сфере семейно-бытовых отношений и представляющих опасность для окружающих, в целях проведения в их отношении индивидуальной профилактической работы ^[20].

Следующим важным направлением формирования системы профилактики побоев и истязаний, совершаемых в отношении членов семьи, в субъектах РФ является информационно-методическое обеспечении деятельности служб, занимающихся профилактикой домашнего (семейно-бытового) насилия, создание условий для их взаимодействия с правоохранительными органами. О.Н. Ивасюк справедливо указывает, что «…основное бремя профилактики преступлений, совершаемых в семейно-бытовой сфере, несут на своих плечах участковые уполномоченные полиции» ^{[31; С. 270]}, однако, это не исключает необходимости содействия органам полиции со стороны региональных социальных служб. Как правило, специальные полномочия по профилактике домашнего (семейно-бытового) насилия и направления такой деятельности закрепляются в региональных законах о профилактике правонарушений, положения которых во многом дублируют нормы аналогичного федерального акта. Так, согласно ст. 17 закона Брянской области от 2 мая 2017 г. № 26-З «О профилактике правонарушений в Брянской области», органы управления здравоохранением и учреждения здравоохранения сообщают в органы внутренних дел о ставших им известными в процессе оказания медицинской помощи, осуществления патронажа фактах преступных посягательств на жизнь (здоровье) гражданина, семейно-бытовых конфликтов, насилия в семье ^[5]. Аналогичные положения содержатся, например, в законах Кировской области ^[4] и Республике Саха (Якутия) ^[14]. В ст. 11 закона Забайкальского края от 14 марта 2018 г. № 1569-ЗЗК «Об отдельных вопросах профилактики правонарушений в Забайкальском крае» отмечено, что органы государственной власти Забайкальского края, организации, общественные объединения, индивидуальные предприниматели и граждане сообщают в органы внутренних дел и иные уполномоченные органы информацию о ставших им известными в процессе осуществления ими своей деятельности фактах совершения (подготовки к совершению) уголовно и административно наказуемых деяний, семейно-бытовых конфликтов, насилия в семье ^[3]. В ст. 23 закона Нижегородской области от 6 июля 2012 г. № 88-З «О профилактике правонарушений в Нижегородской области» устанавливается запрет на создание конфликтных ситуаций в семейно-бытовых отношениях. При этом, согласно указанному нормативному акту, для оказания социально-психологической и социально-правовой помощи семье, предотвращения конфликтов в семье, помощи жертвам семейного насилия создаются кризисные центры, телефоны доверия и другие службы социально-психологической реабилитации и правовой помощи ^[8]. Тем самым, можно наблюдать две тенденции регулирования полномочий по профилактике домашнего (семейно-бытового) насилия на региональном уровне. Во-первых, соответствующими полномочиями наделяются органы здравоохранения (которые должны сообщить о ставших известными в результате обследования фактах насилия), а, во-вторых, в числе субъектов профилактики домашнего (семейно-бытового) насилия перечисляются различные другие органы и социальные службы. По нашему мнению, второй подход более логичен и соответствует идее профилактики домашнего (семейно-бытового) насилия на ранних стадиях зарождения конфликтной ситуации. Полагаем, что в защите от домашнего (семейно-бытового) насилия должны принимать активное участие органы опеки, попечительства, местного самоуправления, а также иные специалисты по социальной работе. Дело в том, что по факту только у перечисленных органов есть опыт постоянной и повседневной работы с семьями, попадающими в трудное и даже опасное положение. Социальный работник должен иметь возможность произвести посещение неблагополучных семей, выдвинуть требования, в случае невыполнения которых (или повторного нарушения) обратиться в правоохранительные органы.

Отдельного внимания заслуживают меры, направленные на усиление взаимодействия между медицинскими организациями и правоохранительными органами. Медицинский персонал, в том числе образовательных организаций, первые, кто фиксирует результаты насильственного воздействия, поэтому они должны в обязательном порядке сообщать о данных фактах в органы полиции. На усиление взаимодействия в этой части специально указывается в региональных программно-целевых документах. Наиболее интересным опытом в плане взаимодействия медицинских организаций с правоохранительными органами является создание специальных учреждений, где созданы условия для временного нахождения и реабилитации пострадавших от проявлений домашнего (семейно-бытового) насилия. Работа в этом направлении ведется в Нижегородской области с конца 1990-х гг. Так, в 1998 г. Администрацией Нижегородской области был запущен проект по профилактике и предотвращении насилия в семье в г. Арзамас, целью которого было создание механизмов защиты лиц, переживающих насилие в семье ^[23]. В 2014 г. эксперимент был распространен на всю Нижегородскую область и включал в себя учреждение «кризисной квартиры», где осуществлялось социальное обслуживание пострадавших от домашнего насилия, которые нуждаются во временном убежище и специализированной комплексной помощи ^[24].

Как уже отмечалось нами, одним из устойчивых признаков домашнего (семейно-бытового) насилия является то, что физическому насилию, выраженному в том числе в побоях и истязаниях, всегда предшествует длительная конфликтная ситуация в семье. В этой связи представляет интерес практика субъектов РФ в части установления ответственности за семейно-бытовое дебоширство и создание конфликтных ситуаций в семье, которые, как правило, еще не содержат признаков физического воздействия. В ст. 2.18. Кодекса Нижегородской области об административных правонарушениях установлена ответственность за создание конфликтных ситуаций в семейно-бытовых отношениях ^[15], однако, совокупность действий, перечисленных в статье, по большей части совпадает с теми, которые в других субъектах объединены термином «семейно-бытовое дебоширство». Ответственность за названное деяние установлена в Вологодской ^[10], Кировской ^[13], Костромской ^[2], Саратовской областях ^[11], Забайкальском ^[12] и Пермском ^[7] краях, в республиках Мордовия ^[6] и Башкортостан ^[9]. Как правило, семейно-бытовое дебоширство заключается в проявлении неуважении к окружающим и членам семьи, что выражается в нарушении спокойствия граждан, унижении человеческого достоинства и (или) нецензурной брани, т.е. создании ситуаций, которые впоследствии могут перерасти в насилие. Существует исключение в виде регламентации ответственности за семейно-бытовое дебоширство в Республике Башкортостан, где деяние (ст. 13.8. Кодекса Республики Башкортостан об административных правонарушениях) включает в себя «…совершение рукоприкладства, ругательств, иных действий, посягающих на здоровье, честь и достоинство…» ^[9]. Полагаем, что в названном случае практически нельзя отграничить дебоширство от побоев и, соответственно, происходит коллизия с федеральным административно-деликтным законодательством.

А.В. Куянова обращает внимание на то, что в КоАП РФ, кроме состава мелкого хулиганства (ст. 20.1), иного состава, устанавливающего административную ответственность за нарушение прав граждан в семейно-бытовой сфере, нет ^{[34; С. 53]}. Также следует отметить, что в последнее время можно наблюдать парадоксальную ситуацию: с одной стороны, на федеральном уровне с 2016 г. выдвигаются инициативы по установлению ответственности за семейно-бытовое дебоширство в КоАП РФ ^[29], а, с другой – в ряде субъектов РФ (например, республиках Алтай, Бурятия, Чувашия, а также Ивановской, Магаданской, Пензенской областях) из региональных административно-деликтных актов были исключены статьи, устанавливающие ответственность за семейно-бытовое дебоширство. По нашему мнению, реагирование на семейно-бытовое дебоширство находится в органичной связи с профилактикой побоев и истязаний, поэтому считаем возможным распространить меры ответственности за подобные действия на территорию всей страны посредством внесения изменений в КоАП РФ и исключения соответствующих статей из региональных актов.

Таким образом, в субъектах РФ и конкретных муниципальных образованиях выстраивается система мер, полностью или в своей части включающая следующие элементы:

1) мероприятия по формированию общественного мнения о проблеме домашнего (семейно-бытового) насилия (например, проведение круглых столов, семинаров для различных групп населения);

2) информационно-методическое обеспечение деятельности правоохранительных органов и социальных служб, занимающихся профилактикой домашнего (семейно-бытового) насилия;

3) обеспечение взаимодействия медицинских организаций с правоохранительными органами и социальными службами;

4) установление мер ответственности за семейно-бытовое дебоширство и создание конфликтных ситуаций в семье.

Последовательная реализация названных мер позволяет не допускать эскалации конфликтной ситуации в семье до физического воздействия в виде побоев и истязаний, которые представляют своего рода результат накопления конфликтогенного потенциала. Примечательно, что многие передовые методы предупреждения насилия в семье, как и налаживание взаимодействия между полицией, социальными службами и медицинскими организациями, были апробированы в некоторых субъектах РФ задолго до обсуждения Закона о профилактике семейно-бытового насилия, в котором предлагается внедрение механизма профилактики, включающего действия от выявления факторов указанного негативного явления до привлечения к ответственности виновных и оказания различной помощи жертвам. Между тем, принятие специального федерального закона позволит, по нашему мнению, распространить успешные практики на всю территорию России и сделать работу по предупреждению домашнего (семейно-бытового) насилия более системной.