Arranging Translation Neo-Terminologies (the Case Study of the Management Domain Terms)

Barsukova Elena Aleksandrovna PhD in Philology Associate Professor of the Department of Regional Research at Lomonosov Moscow State University 119234, Russia, g. Moscow, ul. Leninskie Gory, 1, str. 13/14 tbarsukova@rambler.ru

В традиционном терминоведении к термину предъявляется ряд требований, которым он должен соответствовать. К конституирующим признакам термина относится содержательная точность, четкость значения. Данная характеристика обеспечивается тем, что специальное понятие, как правило, имеет четкие границы, которые устанавливаются при помощи научного определения (дефиниции) ^{[5, с. 121]}. Гарантируя точность термина, дефинитивность предопределяет и такие его свойства, как однозначность и независимость от контекста ^{[8, с. 15]}. Независимость термина от контекста подчеркивает А.А. Реформацкий, указывая на то, что термин является «членом определенной системы, что и выступает вместо контекста» ^{[12, с. 5]}. При этом дефиниция отграничивает термин не только от общеупотребительных слов, но и от других терминов. Профессор К.Я. Авербух подчеркивает, что «система терминов – первична; термин как ее элемент – вторичен. Термин существует лишь постольку, поскольку существует система единиц номинации определенной предметной области, знаком одного из понятий которого он является» ^{[1, с. 127]}. Стилистическая нейтральность термина обеспечивается объективностью содержания понятия, свободного от добавочных ассоциаций ^{[10, с. 130]}. В настоящей работе вышеуказанные требования к научному термину рассматриваются в переводоведческом аспекте применительно к переводным неотерминологиям.

Последние десятилетия характеризуются неологическим бумом в сфере терминологии. Значительная часть терминов заимствуется, с нарастающей интенсивностью донором для заимствования терминов в русский язык становится английский. Особый интерес представляют случаи, когда заимствованию подлежат не отдельные терминологические единицы, а целые терминосистемы. Пример такого явления представляют собой терминология системы менеджмента качества (СМК), терминологии менеджмента риска и системы управления соответствием. Основные термины данных предметных областей регламентируются в соответствующих стандартах, разрабатываемых Международной организацией по стандартизации на английском языке.

Интерес к заимствованным терминосистемам оправдан определенной неудовлетворенностью со стороны профессионального сообщества относительно соответствующего терминологического аппарата. Например, к.т.н. А. М. Букринский в статье «Несовершенство терминологии – угроза безопасности» ^[2] ставит под сомнение применимость отдельных терминов СМК в сфере использования атомной энергии. В. Ю. Огвоздин ^[11] в работе «Принципы и терминология ИСО серии 9000 и кризис их использования» указывает на некорректность дефиниций отдельных терминологических единиц.

Материалом исследования настоящей работы являются рубрики «Термины и определения» стандартов менеджмента качества ISO 9000 (2015 года), менеджмента риска ISO 31000 (2018 года) и системы управления соответствием ISO 19600 (2014 года), которые представляют собой нормативные документы, фиксирующие ключевые термины соответствующих предметных областей. Путем сопоставительного анализа исходной системы терминов, представленной в англоязычном стандарте, и ее русскоязычного аналога, оценивается степень упорядоченности русской терминологии, выделяются сложности и ограничения, связанные с ее переводным характером. Помимо сопоставительного, в работе привлекается количественный, а также семантический анализ.

В результате исследования, охватившего более 180 исходных терминологических единиц и их русскоязычные переводные эквиваленты, было установлено, что в 14% случаев при переводе термина на русский язык увеличивается физическая протяженность языковой единицы, например: dispute – спорный вопрос, metrological confirmation – метрологическое подтверждение пригодности, control – контроль риска, performance – результативность осуществления деятельности и пр. Увеличение словарных позиций в русском термине объясняется лексической асимметрией (stakeholder – заинтересованная сторона, concession – разрешение на отклонение, scrap – перевод в отходы), структурными особенностями принимающего языка (configuration authority – полномочия по конфигурации; quality management system consultant – консультант по системе менеджмента качества), а также сочетанием этих факторов (например, compliancecommitment – обязательство по соблюдению норм соответствия). Требование краткости к термину в современной терминографии не категорично ^{[1, с. 156]}, однако оно обосновано практическим стремлением оперировать кратким наименованием специального понятия.

Законом экономии продиктовано широкое применение компактирования в терминологии (эллипсис, аббревиация и пр.), направленное на синтаксическое сжатие терминов. Тенденция перехода многокомпонентных терминов в аббревиатуры как правило свидетельствует об устоявшемся характере терминологической системы. Например, в макроструктуру рубрики «Термины и определения» ISO 9000:2015 в качестве заглавного слова включен сжатый термин DRP-provider, при этом полный термин dispute resolution process provider приведен в качестве варианта. В русскоязычный стандарт вошел эквивалент полной формы термина – «провайдер процесса урегулирования спорных вопросов», в скобках дается аббревиатура «ПУСВ-провайдер», чья жизнеспособность и мотивированность, то есть семантическая прозрачность, вызывает сомнения. Действительно, эта единица не употребляется вне зоны фиксации, то есть вне стандарта. В зоне функционирования в русском языке используется термин «третейский судья».

В рассматриваемом материале очевиден более устоявшийся характер смоделированной английской терминологии, проявляющийся в степени языковой системности внутри нее. Для терминологии системы менеджмента качества терминоэлемент quality представляет собой ядерную единицу, выступающую первым членом целого ряда препозитивных атрибутивных словосочетаний, например: quality management, quality objective, quality manual, quality requirement, quality characteristic, quality plan, quality planning, quality assurance, quality control, quality improvement, quality policy и пр. В результате перевода языковая системность и стройность нарушается ввиду структурных особенностей русского языка: quality management -- менеджмент качества, но quality manual -- руководство по качеству, quality requirement -- требование к качеству, quality objective -- цель в области качества, quality policy -- политика в области качества. Такая же тенденция к понижению уровня языковой системности наблюдается в терминологии системы управления соответствием, где ключевым является термин compliance: compliance culture – культура соблюдения норм соответствия, compliance obligation – обязанность по соблюдению норм соответствия, compliance function – ответственный за соблюдение норм соответствия.

О неустоявшемся характере анализируемых переводных неотерминологий свидетельствует и присущая им терминологическая вариантность. Как утверждают Н.П. Глинская и О.Н. Козлова, «терминологическая вариантность является одной из наиболее существенных проблем как терминоведения, так и переводоведения в связи с необходимостью гармонизации терминологии и последующей кодификации» ^{[7, с. 81]}. В англоязычном материале представлены дублеты, то есть абсолютные синонимы. Например, английскому stakeholder эквивалентен термин interested party, что находит аналоги в русской терминосистеме в виде дублетов «стейкхолдер» и «заинтересованная сторона». Однако ряд терминов обретает варианты в русском языке именно в ходе перевода. Так, ключевой для стандарта ISO 31000 английский термин risk management (в значении «скоординированные действия по управлению организацией с учетом риска») передается в стандарте двумя синтаксическими вариантами -- менеджмент риска и риск-менеджмент. В качестве входной единицы со значением «шанс того, что что-то может произойти», соответствующей исходному likelihood (chance of something happening), русскоязычный стандарт фиксирует два термина – «вероятность» и «возможность». Подобная вариативность при переводе не способствует гармонизации терминологии.

Структурная стройность и языковая упорядоченность терминологии, облегчающие профессиональную коммуникацию, относятся к желательным характеристикам специальной лексики. Обязательной для терминологии является системность, соответствие терминов логико-понятийной системе ^{[13, с. 320]}. По словам А. С Герда, моделирование знаний и построение терминосистем представляют «две стороны одного и того же процесса – разработки модели знания. Любое построение терминосистемы всегда есть моделирование знаний и любое моделирование знаний невозможно без построения терминосистемы ^{[3, с. 117]}». В ходе перевода, замещающего процесс моделирования логико-понятийного конструкта и подбора подходящих лексических единиц, к сожалению, не исключены сбои с точки зрения соответствия логико-понятийной системе. Так, исходный термин activity, представленный в ISO 9000 и входящий в подсистему «менеджмент проектов», с дефиницией «наименьший идентифицированный элемент работ в проекте» (smallest identified object of work in a project) передан лексической единицей «действие» в русском стандарте ГОСТ Р ИСО 9000-2015. При этом два английских термина preventive action (действие, предпринятое для устранения причины потенциального несоответствия) и corrective action (действие, предпринятое для устранения причины несоответствия и предупреждения его повторного возникновения) переводятся как «предупреждающее действие» и «корректирующее действие». То есть два исходных термина activity и action в ходе перевода передаются одним словом «действие». Тем самым создается ложное представление о существовании родо-видовых отношений между тремя описанными выше терминами, наблюдается очевидное рассогласование.

Другое принципиальное требование к термину, а именно отсутствие добавочных ассоциаций, обеспечивается объективностью содержания понятия. Однако в условиях перевода возможны случаи, когда у переводного эквивалента существуют дополнительные значения и коннотации в общелитературном языке. Так, термин human factor зафиксирован в англоязычном стандарте с дефиницией «characteristic of a person having an impact on an object under consideration». В русскоязычной версии ему соответствует словосочетание «человеческий фактор», определяемое как «характеристика, присущая лицу, которое влияет на рассматриваемый объект». В «Новом словаре русского языка» эта лексическая единица снабжена толкованием: «роль и значение человека в общественной жизни, в социальных процессах; все то, что связано в этих процессах с человеком как субъектом деятельности» ^[6], что соотносится с научной дефиницией термина. Тем не менее стоит указать на то, что в общелитературном языке данное словосочетание приобрело другое значение, зафиксированное в электронных справочниках, а именно: «возможность принятия человеком ошибочных или алогичных решений в конкретных ситуациях, объяснение ошибками людей причин катастроф и аварий, повлёкших за собой убытки или человеческие жертвы» ^[15]. В английском языке это значение передается словосочетанием human error. В данном случае переводной термин можно признать не свободным от добавочных ассоциаций.

Таким образом, сопоставительный анализ англоязычных неотерминологий, относящихся к домену «менеджмент», и их переводных аналогов выявил то, что последние уступают смоделированным исходным терминосистемам в отношении краткости термина, языковой системности, упорядоченности и объективности содержания. Ввиду этого, рассмотренные терминологии можно отнести к терминосистемам, находящимся на стадии становления и требующим регулирования.