The Riddles of the "Pereyaslavsky Gospel" and the Iconography of Christ in Power

Khlebnikov Denis Vladimirovich Lecturer of Theological Disciplines at the Sunday School of the Krutitsky Patriarch Estate 143907, Russia, Moskovskaya oblast', g. Balashikha, ul. Zhivopisnaya, 8 alphoisto@yandex.ru Other publications by this author

Изображение Спаса в Силах в так называемом «Переяславском Евангелии», русском пергаменном служебном Тетре РНБ, F. п. I. 21, переписанном в Переславле-Залесском, считается одним из самых ранних; предполагают, что эта миниатюра стоит у истоков иконографии.

Исходя из этого, миниатюра «Переяславского Евангелия» должна считаться одним из ключевых памятников и требовать сугубо тщательного исследования, однако ей не было уделено должного внимания в литературе; полагая, что по своим художественным достоинствам она — «вещь не первого сорта» ^{[1, с. 117]}, исследователи упускали из виду её историческую ценность. Едва ли, правда, можно согласиться с мнением о невысоком качестве миниатюры; во всяком случае, и миниатюра, и сама рукопись — интереснейшие.

Основанием для датировки кодекса служит запись писца, диакона Зиновия ^{[30, с. 156–157]}, упоминающая имя Великого князя Василия I Дмитриевича; относится он, таким образом, к периоду 1389–1425 гг.; долгое время принималась дата — около 1400 г. ^{[29, стб. 372–373]}; ^{[3, c. 61]}; ^{[20, с. 221, № 572]} или конец XIV–начало XV вв. ^{[37, p. 112]}; ^{[19, с. 56]}. Впоследствии датировка уточнялась; на основании отсутствия упоминания в выходной записи имени правящего митрополита её ограничивали рамками 1406–1409 гг.: временем между кончиной митрополита Киприана и прибытием в Москву нового митрополита — грека Фотия ^{[12, с. 183]}; потом давали и ещё более позднюю дату: «никак не ранее второго десятилетия XV века» ^{[13, с. 56]}; ^{[14, с. 179–191]}. Следует обратить внимание: несмотря на уточнение датировки, в литературе по инерции продолжает повторяться старая дата (см. напр.: ^{[24, с. 386]}; ^{[4, с. 287, прим. 33]}; ^{[5, с. 216]}; ^{[6, с. 270]}; ^{[27, с. 117]}).

Передатировка кодекса даёт особый повод более внимательно рассмотреть и переанализировать содержащиеся в нём миниатюры; особенно — в свете декларировавшейся исследователями связи миниатюры со Спасом с ещё одним ключевым и руководящим памятником: приписываемой Феофану Греку иконой с изображением Спаса в Силах в иконостасе Благовещенского собора московского Кремля, считающейся ещё одним из древнейших изображений Спаса в Силах. К переяславской миниатюре, так же как и к благовещенской иконе и иконе из владимирского Успенского собора, исследователи отсылают при описании других икон Спаса в Силах и других вариантов русских изображений Спаса во Славе.

Напр., об изображении Спаса во Славе в дробнице на окладе Евангелия втор. четв. XVI в. ГМЗРК. Инв. № Ц-2920. ДМ-56. КП 10059: «вероятно, мастеру, создавшему изображение средника… образцом послужила икона “Спас в силах” последней четверти XIV в. из Благовещенского собора Московского Кремля… определённое сходство черневого изображения на среднике имеется также с миниатюрой “Спас в силах” на “Переславском Евангелии”» ^{[5, с. 216]}; ^{[6, с. 270]}.

Именно старая ранняя датировка кодекса позволяла предполагать, что переяславская миниатюра и благовещенская икона были созданы почти одновременно (и даже допускать, что миниатюра старше), что давало косвенное основание для привязки их друг к другу.

Первые исследователи, более или менее подробно занимавшиеся миниатюрой со Спасом и разбиравшие её иконографию, согласно отмечали дефектность её композиции и непонимание миниатюристом своего образца; акцентировалась миндалевидная форма мандорлы и подчёркивалась особая близость переяславской миниатюры к иконе Благовещенского собора и даже их «генетическая связь». Расхождения были лишь в вопросе о том, какое из изображений первично.

Так, В. Г. Пуцко, написав первую статью, специально посвящённую этой миниатюре ^{[22, с. 199–203]} и постулируя прямую зависимость её от западноевропейских композиций «Majestas Domini», утверждал, что она являет «наиболее ранний вариант композиции “Спас в силах”» ^{[21, ч. 1, с. 271]}, а икона Благовещенского чина «на первый взгляд… представляет не более, чем усовершенствованный [? — Авт.] вариант миниатюры Переяславского Евангелия, с привнесением чисто византийского понимания образа» ^{[21, ч. 2, с. 238]}.

И. А. Кочетков, напротив, полагал, что «миниатюра Переславского Евангелия имела своим образцом икону Феофана»; «миниатюра некоторыми особенностями рисунка сближается с иконой Феофана и вместе с тем отличается ото всех других икон на этот сюжет» ^{[11, с. 46, 47]}.

Ниже рассмотрены некоторые особенности этой миниатюры; особый интерес представляют две её детали: форма мандорлы и колёса (Иез. 1:16); последние являют собою одну из характерных деталей иконографии Спаса в Силах (о колёсах в иконографии Спаса в Силах и в иных изображениях Спаса во Славе см.: ^[32]; ^[33]).

Необычная для ранних икон Спаса в Силах миндалевидная форма мандорлы в этой миниатюре (встречающаяся, однако, в очень поздних памятниках*) трактовалась как следствие упрощения [? — Авт.] рисунка оригинала ^{[11, с. 47]} или же, напротив, выдавалась за рудимент более древнего источника ^{[21, ч. 1, с. 278]} в зависимости от того, какое из этих двух изображений, считающихся древнейшими, тот или иной исследователь считал первичным: благовещенскую ли икону или же — переяславскую миниатюру.

О колёсах же говорилось следующее.

И. А. Кочетков замечает: «на миниатюре есть по крайней мере одна деталь, которая говорит о непонимании художником своего образца. На иконе Феофана и всех других ноги Спаса покоятся на плоском подножии, которое несут “престолы” — существа, имеющие вид крылатых колёс с глазами. Миниатюрист изобразил один такой престол, но он у него ничего не несёт, потому что подножие расположено гораздо выше и опирается на ножки. Можно предположить, что в образце подножие было обычным плоским, но на стадии рисунка миниатюрист заметил, что ноги Спаса оказались слишком далеко от нижнего края композиции, и, чтобы это замаскировать, “приделал” подножию ножки. Подножие уже не нуждалось в престолах, поэтому миниатюрист одно колесо изобразил, а второе не стал» ^{[11, с. 46]}.

Совершенно неясна, однако, логика событий: зачем же он «стал»-таки изображать первое колесо, коль скоро подножие «уже не нуждалось»? И почему — «не нуждалось»? Почему «не стал» изображать второе, раз уже изобразил первое? И почему композицию оказалось невозможно исправить и переделать ещё «на стадии рисунка»? Нельзя не отметить и того, что на иконе Благовещенского собора, которую И. А. Кочетков считает образцом, колёс на самом деле нет (см. напр. кальку-реконструкцию, полученную А. Н. Овчинниковым в результате калькирования иконы во время реставрационных работ в 1980-е ^{[16, табл. I.1]}); есть они и отнюдь не на «всех других» иконах.

Нечто подобное утверждает и В. Г. Пуцко: «миниатюрист Переяславского Евангелия, копируя более ранний оригинал, явно не понял символики его иконографических деталей, и поэтому слишком высоко поднял фигуру Христа, которая оказалась недостаточно масштабной для того, чтобы заполнить пространство мандорлы: этого удалось добиться лишь благодаря широкому трону и подножию на высоких ножках. Трон не опирается на “престолы” в виде покрытых глазами круглых крылатых колёс: лишь один из них, маленький и удалённый от трона, художник механически воспроизвёл в левой части композиции, забыв даже изобразить другой для симметрии. Рисунок миниатюры явно неуверенный, особенно в тех частях схемы, которые были новы и непривычны для художника. Здесь буквально везде проявляются следы радикальной переработки какого-то недавно занесённого на Русь образца» (^{[21, ч. 1, с. 277]}).

Таким образом, оба автора утверждают, что миниатюрист не понял образца и изобразил лишь одно колесо; разница лишь в том, что И. А. Кочетков связывает колёса с подножием, а В. Г. Пуцко — с престолом (чего в изображениях Спаса в Силах на самом деле никогда не бывает: колёса в них никогда не находятся в непосредственной близости с престолом). Положение о единственном колесе в этой миниатюре вошло в литературу и повторяется упоминающими её авторами (см. напр.: ^{[34, с. 138]}; ^{[35, с. 76]}; ^{[36, с. 133, прим. 11]}).

Детальное рассмотрение переяславской миниатюры показывает, однако, совершенно иное. В ней буквально везде проявляются следы, но не «радикальной переработки образца», а самых радикальных поновлений и переделок: она сильно переписана (поновлены и переправлены были все миниатюры кодекса, на что указывал ещё Г. И. Вздорнов ^{[1, № 86]}), и похоже, правилась не раз; есть как чернильная подрисовка, так и переписанные или даже полностью закрашенные участки.

NB: несмотря на сообщение о поновлении миниатюры, все исследователи продолжают рассматривать её живопись как полностью авторскую (!).

И дело даже не столько в поновлениях собственно: сама иконография миниатюры, по видимости, была изменена позднейшими правщиками.

Так, например, полностью закрашен оказался внутренний слой мандорлы, некогда заполненный шестокрылами (обр. вним.: «пустой», незаполненный ангелами внутренний слой мандорлы — характерная черта очень поздних изображений Спаса в Силах и подобных им по композиции, напр., «Отечество»); места осыпи нижнего красочного слоя явственно проступают под записью (Ил. 1).

Из заполнявших внутренний слой мандорлы шестокрылов хорошо виден остался всего один, оказавшийся внутри красного «ромба» над левым плечом Спаса, справа от зрителя (Ил. 1). Этому ангелу над плечом просто неоткуда здесь взяться одному, — если говорить о «логике изображения», — и он может быть только одним из сонма, некогда заполнявшего внутренний слой мандорлы, как это обычно и бывает в иконах Спаса в Силах: шестокрылы заполняют всю мандорлу целиком.

  Над плечами Спаса в иконах Спаса в Силах обычно показана пара симметричных ангелов**; при этом внутрь «ромба» чаще попадает бόльшая часть правого, чем левого; или же только один правый, как и в переяславской миниатюре. Дело в том, что правая часть композиции в иконах Спаса в Силах оказывается перегруженной кодексом и длинным свисающим концом гиматия, поэтому фигуру Спаса, чтобы уравновесить композицию, нередко смещают немного влево: так, чтобы Евангелие оказалось поближе к центру иконы. В результате — часть «ромба» над плечом Спаса справа (от зрителя) оказывается шире, чем слева (Ил. 2) ***, и захватывает бόльшую часть шестокрыла над плечом, иногда — лик целиком и часть крыла.

Наличие описанного явления в переяславской миниатюре, — сдвига фигуры Спаса с увеличением площади участка «ромба» над плечом справа (с захватом лика шестокрыла), — кстати, должно указывать на разработанность композиции и свидетельствовать о длительном пути развития, т. е. говорить против того, что эта миниатюра стоит у истоков иконографии и представляет ранний этап ее развития.

Фрагменты ещё нескольких затёртых первоначальных шестокрылов различимы внутри красного «ромба» над подушками престола, правее кодекса и под подножием (Ил. 3).

Очертания головы Спаса и лежащая на плече прядь грубо замазаны зеленовато-коричневым; светлым оливково-коричневым замазаны некоторые участки одежд; на одеждах во многих местах проступает, повидимому, золото (как и на спинке и балясинах престола слева) (Ил. 4, 5). На красном обрезе кодекса Спаса полуразличимы следы закрашенных застёжек; некоторые сомнения вызывает и текст на его развороте. Так, открывающее текст полное «рече» почему-то дано под длинным перевернутым титлом; неожиданно начертание симметричной «ч» с короткой ножкой и глубокой треугольной чашечкой, характерное «в». В правом нижнем углу — остатки полустёртой (первоначальной?) «ъ»

NB: в крещатом нимбе Спасителя перепутаны литеры; N — слева, О — справа, Ѿ — вверху; случай, насколько мне известно, не знающий аналогов. Возможно, правщик использовал «перевёрнутую» слева направо прорись (Ил. 1, 3, 5).

Знаком радикальной правки здесь является и новая надпись — «образ Спасов» (при сохранившейся киноварной старой: IС ХС) **** — сделанная теми же чернилами, что и волнистая линия вдоль внизу слева, явственно отпечатавшаяся на предыдущем листе (л. 5 об.) небрежно захлопнутого правщиком кодекса, а также — местами подрисованы ангелы и края мандорлы (чернильная подрисовка — характерная черта поздних правок). Кстати, хорошо видно, что даже последние буквы поздней надписи справа наполовину замазаны при грубой закраске осыпей рамки при поновлении.

Ангелы внешнего слоя мандорлы почти все прописаны или написаны заново; вид, более или менее близкий к первоначальному сохранил шестокрыл под правым углом «ромба» (Ил. 6). Большинство же шестокрылов выглядят иначе; при увеличении видно, что часть из них написана (в совершенно иной манере) поверх осыпей первоначального красочного слоя (Ил. 7); широкие перья со скруглёнными концами у ножек престола написаны правщиком отдельно, не относясь ни к одному из шестокрылов, чтобы заполнить пустое место (Ил. 8).

В этом месте хорошо видно, что нижний отрезок проходящей по мандорле вертикальной красной линии — часть четвероугольной фигуры с символами Евангелистов — тоже позднейший.

То же — и в верхней части, с такой же подрисовкой перьев и переделкой фигуры шестокрыла, которому придана форма, характерная для иконописи XVII–XVIII вв. (Ил. 9).

Мандорла в её нынешнем виде не может быть современна рамке (как, собственно, и изображению внутри её, накладываясь на колёса, перерезая и перекрывая их, см. далее; так же как она перекрывает и нимб льва справа внизу); она практически полностью написана заново.

Хорошо видно, что прямо под её верхним острием, по средине верхней части рамки, есть остатки «пальметты» (Ил. 10 а), ставшей лишней при наложении на неё позднейшей живописи, а потому полустёртой в отличие от «пальметт» по углам (рамки всех миниатюр кодекса украшены «пальметтами» по углам и в средине верхней части).

Над верхним краем нимба Спаса, в зелёном внутреннем слое мандорлы (слева от верхнего конца «ромба»), как и в верхнем и правом концах внутреннего «ромба» под осыпью позднейшего красочного слоя ясно видны крохотные участки первоначальной живописи светло-синего цвета, близкого к цвету рамки (Ил. 10 б).

Это, видимо — фрагменты первоначальной мандорлы; наверняка можно сказать, что по размерам она была почти такой же, — участки подготовительного рисунка видны в месте осыпи в основании верхнего левого красного луча с ангелом, символом Еванг. Матфея (Ил. 11), — но, по идее, не должна была перекрывать «пальметты»; а стало быть — изначально не была миндалевидной.

Сам ангел, символ Евангелиста Матфея, выглядит весьма необычно. Кроме того, что и здесь видны очевидные правки и записи, — бросаются в глаза поза, перекрученная форма туловища с очевидным нарушением пропорций, а также характер одеяний.

Ангел стоит на коленях (бывает в иконах Спаса в Силах с XVI в.), обернувшись к мандорле (что не встречается в иконах Спаса в Силах до XVI в.); положение рук — держащее кодекс, но самого кодекса нет (!); одет он в неясную хламиду плюс некое подобие штанов (!); фигура так растянута и перекручена, что кажется составленной из нескольких независимых частей. В целом это изображение кажется очень поздним.

В совершенно иной, донельзя примитивной, манере написан лев, символ Еванг. Иоанна (Ил. 11); едва ли эти символы создавала одна и та же рука.

Наконец, колёса. В увеличении становится ясно, что в левой (от зрителя) нижней части миниатюры было изображено вовсе не одно, а два колеса, как обычно (Ил. 12). Над хорошо заметным и без увеличения, на треть перекрытым мандорлой колесом (а) виден небольшой сегмент обода второго колеса (b), скрытого мандорлой почти полностью. Нижнему принадлежит целиком видимое крыло слева (c), а крыло над ним (d) — верхнему колесу; ему же принадлежит полузакрашенное позднейшим красным крыло, расположенное внутри нижнего колеса (e). Ещё одно крыло нижнего колеса оказалось почти полностью записанным; от него остались видны лишь концы перьев (f). Такое же крыло было и у верхнего колеса; от него также остались концы перьев (g).

Выписаны были колёса довольно тщательно, заметны даже глаза на ободьях обоих; показаны они совершенно традиционно; так же, как их обычно и показывают в иконах Спаса в Силах: в виде попарно сцепленных крылатых колец (Ил. 13) *****.

Вторая пара колёс тоже была; фрагменты её подготовительного рисунка видны в месте осыпи под другой ножкой подножия, справа; из-под нижнего конца мандорлы выглядывают концы перьев одного из их крыл, совпадающие по цвету с левой, видимой, парой колёс (Ил. 14).

Точно выяснить вид и расположение колёс невозможно без применения специальных технических средств.

Особенности изображения престола, скрадывающиеся цветовым наполнением миниатюры, лучше всего видны на прорисовке; переделка его формы здесь не вызывает сомнений. Особенно сильно бросается в глаза лишняя колонка справа и сильно различающийся уровень сиденья слева и справа от фигуры Спаса (Ил. 15-а). При увеличении видно, что всё пространство между двумя правыми колонками написано уже по осыпи красочного слоя: зеленовато-болотистый «фон», розоватая обводка и серо-голубоватые линии в виде лежащей на боку латинской «V» (Ил. 16). Вся правая часть престола ниже изогнутых перекладин спинки написана заново, за исключением, возможно, ближней к Спасу верхней балясины, нижний конец которой скрывает конец гиматия; обр. вним., что часть престола ниже его нелогично обрывается слева и ни во что не продолжается: всё пространство левее закрашено так же, как и весь внутренний слой мандорлы (Ил. 17).

Правая колонка совмещена с красной линией, соединяющей «лучи» с символами Евангелистов: орлом вверху и львом внизу.

Левая колонка престола (Ил. 18) — видимо, тоже позднейшая; особенности её формы отчетливо видны на прориси (Ил. 15-а). В других изображениях Спаса на престоле она всегда соединена с сиденьем престола (Ил. 15-б), но в переяславской миниатюре этого соединения нет: утраты нижнего красочного слоя здесь грубо замазаны; остались лишь две короткие параллельные чёрточки, которые можно интерпретировать как остатки этого соединения (Ил. 18). Изначально левая колонка располагалась, похоже, немного правее.

Всё сказанное окончательно и безоговорочно опровергает утверждения о будто бы непонимании миниатюристом своей задачи (якобы из-за непривычности только что появившейся иконографии) и снимает обвинения в непрофессионализме и самомышлении. Все несостыковки и «ошибки» в рисунке данной миниатюры вызваны её переделкой.

Какие же из сказанного можно извлечь выводы.

1) Масштабные правки миниатюры со Спасом и новая живопись поверх осыпей красочного слоя заставляют говорить о ней в её нынешнем виде как произведении первого-второго десятилетий XV в. как минимум с очень большой осторожностью и оговорками. Видимый красочный слой по большей части относится к более позднему времени.

2) Иконография её, видимо, была изменена правщиками против первоначальной (напр., форма мандорлы, вид престола и колёс). Уверенно ссылаться на её особенности как на признаки раннего этапа развития иконографии, т. о., невозможно. Вероятнее, что эти особенности — признаки позднего этапа.

3) Вопрос о датировках.

Нет никаких очевидно-доказательных оснований полагать, что миниатюра со Спасом была создана непосредственно или вскоре после завершения текста кодекса. Напротив, разница в исполнении миниатюры со Спасом и остальными миниатюрами настолько велика, что можно уверенно утверждать их создание разными миниатюристами (чего не оспаривает никто из исследователей) и, видимо, в разное время. Нельзя исключать и того, что миниатюра со Спасом была начата, но по каким-то причинам не завершена и доработана впоследствии: это объяснило бы масштабность позднейших изменений******. Заметим ещё, что миниатюра со Спасом находится на л. 6, а уже на л. 6 об. — изображение Еванг. Матфея. Полностраничные миниатюры на обеих сторонах листа — явление не вполне тривиальное для русских пергаменных кодексов XIV–XV вв. (обр. вним. и на разную сохранность этих миниатюр); даже начата миниатюра со Спасом могла быть, теоретически, в более позднее время.

Временем, когда могли проводиться следующие работы, был XVI в., когда рукопись, созданная повелением Саввы, игумна Введенского монастыря, по какой-то причине оказалась в переславском Никольском монастыре (о чем свидетельствует запись на л. 166 об.). Не забудем, что XVI в. — время массовой а) доработки и б) правки более древних рукописей. Именно в это время миниатюра со Спасом могла быть завершена или впервые поправлена.

Ещё один значительный этап в истории кодекса — время его чинки и правки (скорее всего, перед передачей новому владельцу или владельцам) в XVIII в. Как отмечал ещё Г.И. Вздорнов, в XVII–XVIII вв. производилась правка и реставрация миниатюр, когда были вызолочены нимбы и седалища (а в миниатюре со Спасом — ещё и клав на хитоне).

Совершенно по-особому взглянуть на Переяславский кодекс заставляет миниатюра с Еванг. Марком (л. 52). Верхний свободный угол этого пергаменного листа был ровно отрезан и заменён бумажной вставкой, содержащей характерный для XVII–XVIII вв. архитектурный «стаффаж» с двускатными черепичатыми крышами и круглыми оконцами с расстекловкой в щипце, широкими прямоугольными окнами с наличниками и расстекловкою же, плюс — с градацией светотеней по крышам (Ил. 19). Вырезанная часть листа захватывала и часть головы Евангелиста, которая часть была восполнена на бумажной вставке с новой заставкой на обороте; часть вставки по сторонам её закрашена светло-коричневым: попытка приблизить цвет бумаги к цвету пергамена.

Замечательно то, что переход от живописи на бумажной части к пергаменной на листе 52 почти совершенно неразличим: фрагменты головы Евангелиста на бумажном и пергаменном участках кажутся выполненными одной и той же рукой (разница заметна при значительном увеличении). Похоже, для того, чтобы сделать своё вмешательство менее заметным, правщик прописал и пергаменный участок. И, несомненно, — не только один этот.

И показательно, что эту миниатюру исследователи с самого начала упорно игнорируют и глухо обходят стороной. Н. П. Лихачёв, например, издаёт все миниатюры кодекса кроме этой ^{[15, табл. 364–365, №№ 725–728]}, а А. И. Успенский в «Очерках по истории русского искусства» просто пропустит эту миниатюру, описывая остальные, хотя и скажет об изображениях «Господа Вседержителя и четырёх Евангелистов» ^{[31, с. 312–314]}.

. А. Н. Свирин вообще прямо заявляет: «Переяславское Евангелие» «украшено четырьмя [! — Авт.] миниатюрами» ^{[25, с. 69]}; ^{[26, с. 96]} и, разбирая миниатюру со Спасом и три миниатюры с Евангелистами, изображения Марка не упоминает вовсе. Не стал издавать её и Г. И. Вздорнов, опубликовав миниатюры со Спасом, Матфеем и Иоанном, но хотя бы сообщив о поздней вставке: «заставка на л. 58 об. и архитектурные кулисы в правом верхнем углу миниатюры на л. 52 являются добавлениями XVII–XVIII вв.… тогда же произведена частичная правка всех миниатюр (вызолочены и заново прорисованы нимбы евангелистов, седалища и столики)»; «из пяти существовавших заставок одна исчезла при реставрации рукописи в XVIII веке, когда правый верхний угол листа 52 был восполнен бумажной вставкой» ^{[1, с. 116–118, № 86]}.

И причины этого молчания понятны: зная о позднейшем правщике-реставраторе, руку которого сложно отличить от древнего письма, и его естественном стремлении скрыть свое вмешательство, — нетрудно представить, что миниатюры кодекса правлены значительно сильнее и гораздо тоньше, чем можно подумать, глядя на довольно грубо замазанные осыпи первоначального изображения в изображении Спаса. И правлены значительно позже, — XVIII в., — чем это можно было бы себе вообразить, не добравшись до миниатюры с Марком. Что требовало бы отдельного большого и трудоёмкого исследования и в итоге — могло в некотором смысле несколько понизить статус кодекса и содержащихся в нём миниатюр.

Интереснейший кодекс, вопросов к которому со временем становится только больше, таким образом, ещё только ждёт самого серьёзного изучения; необходимы микроскопное, инфракрасное и рентгенологическое исследование миниатюр.

Примечания

* См. напр. миндалевидную форму мандорлы в изображениях Спаса в Силах в палехских иконах с изображением иконостаса, напр., из церкви в Гавриковом переулке в Москве, XIX в., ГТГ, инв. 22027 ^{[28, с. 370–371, кат. 141]}; см. ткж. икону ок. 1850 г. в собрании Музея русских икон в Clinton (США), R2010.41. Заострённый верхний конец мандорлы см. в изображении Спаса в Силах, входящем в состав миниатюры лицевого Индикоплова 1535 г. РГБ, ф. 173.I (МДА), № 102, л. 51 об. ^{[25, ил. с. 88]}; ^{[23, ил. на с. 4]}.

** Интересно, что в иконах Спаса в Силах пара ангелов над плечами Спаса обычно выделена: напр., в отличие от остальных ангелов в мандорле, она показана с широко развёрнутыми средними крыльями, как в иконе из собр. А. И. Анисимова ГТГ, инв. 15053 ^{[18, № 69]}. Как правило, эта пара показана шестикрылатой при том, что остальные ангелы могут быть четверокрылыми. Может она быть выделена ещё и золотом, как в иконе из Успенского собора Кирилло-Белозерского монастыря КБМЗ, ДЖ 331 ^{[8, кат. 5]}.

*** См. напр. ангелов над плечами Спаса в иконах из с. Глазово в ЦМиАР, КП 3077 ^{[9, кат. 97]} или из Успенской единоверческой ц. в Твери ТОКГ, Ж-1115 ^{[18, № 123]}. В иконе из Андреевского погоста близ дер. Новосёлово в ВСМЗ, инв. В-7316 ^{[7, кат. 27]} сюда даже вписан дополнительный шестокрыл меньшего размера.

**** После значительной правки изображение стало другим и требовало новой надписи (ср. с обычаем заново освящать церкви при перестройках). Подобные примеры известны. Напр., в «Киевской Псалтири» 1397 г. имеется восемь поздних повторений чернилами хорошо читающихся киноварных подписей к миниатюрам (л. 52–56, 58, 61). Издавший памятник Г. И. Вздорнов пишет о четырёх: «испорчены поновителем», об одной из них: «живопись... испорчена той же рукой, которая сделала добавление к подписи» ^{[2, с. 116 – 117]}.

***** Колёса также наполовину перекрыты мандорлой в иконе XVII в., которую издал Н. П. Кондаков ^{[10, ил. на с. 71]}.

****** При создании средневековых иллюминованных книг текст по времени обычно предшествовал иллюстрациям, для которых оставлялось место и которые порой выполнялись несколькими миниатюристами, и не обязательно одновременно. В ряде случаев часть оставленных мест по различным причинам продолжала некоторое время оставаться незаполненной. Так, напр., из 51 (54) миниатюр Псковской Палеи 1477 г. ГИМ, Син. 210 лишь первые шесть (!) соответствуют по времени созданию самого кодекса, а остальные относятся к XVI в. ^{[17, с. 327–328]}.

Сокращения