The electoral activity of the population of modern Russia in a hybrid political regime

Kirichek Andrei Igorevich assistant of the Department of State and Municipal Administration at Far Eastern Federal University.  690109, Russia, Primorskii krai, g. Vladivostok, ul. Neibuta, 63, kv. 66 andrewword@inbox.ru Other publications by this author

Spiney Kirill Aleksandrovich Bachelor’s degree, Far Eastern Federal University 690091, Russia, Primorsky Krai, o. Russkiy, campus of the Far Eastern Federal University 8.2 kirill2015vip17@mail.ru

В конце XX века страны, которые традиционно типологизировались по политическому режиму в рамках дихотомии «тоталитаризм-авторитаризм-демократия», начали приобретать признаки, не присущие классическим политическим режимам. Существующий политический режим попадал в так называемую серую зону и приобретал смешанные признаки двух режимов: авторитаризма и демократии. Таким образом, существовала необходимость терминологически обозначить новое явление и выработать в ходе научных исследований его типологические признаки. Политические режимы, которые лежали в континууме между демократиями и авторитарными режимами, стали называть «гибридными» ^[16], или смешанными (mixed) ^[17].

Выделяя в качестве основного типологического признака определенные стороны политического процесса, ученые выработали достаточно обширную типологизацию гибридных политических режимов ^[18]: электоральный авторитаризм, конкурентный авторитаризм и полуавторитаризм – как полюс авторитарных режимов; представительная демократия (delegative democracy), нелиберальная демократия, дефективная/проблемная демократия (defective democracy) – как полюс демократических. Четкой грани между данными понятиями не существует. Ввиду того что политические режимы гибридного типа обладают огромным запасом гибкости и адаптивности, найти ту серединную линию, отделяющую электоральный авторитаризм от конкурентного, на практике представляется сложным. Так, в контексте Российской Федерации политологи определяют политический режим РФ как нелиберальная демократия ^[6], электоральный авторитаризм ^[1] или гибридный режим ^[7], в последнем случае предпочитая обходить терминологическую зависимость и оценочность. Этим сетка терминологических определений не исчерпывается: «плебисцитарная демократия» ^[4], «клептократура» ^[5] и др. Это свидетельствует о сложности данного феномена и его неоднозначности. Политическая наука рассматривает гибридный политический режим с разных позиций и обращает свое исследовательское внимание на совокупность различных явлений, как-то: защита прав и свобод гражданина; выборы и электоральное поведение граждан; деятельность институтов и т.д. Соответственно каждое определение гибридного политического режима соотносится в первую очередь с выбранной исследователем сферой политического процесса. Электоральный авторитаризм наиболее полно раскрывает и обосновывает такой политической процесс в стране, как выборы и электоральное поведение граждан, и представляется концептуально более подходящим для определения политического режима в Российской Федерации.

В качестве основополагающего и продвигающего теорию электорального авторитаризма в Российской Федерации можно выделить Владимира Гельмана ^[2], рассматривавший постсоветскую Россию как «критический случай» электорального авторитаризма и выделивший некую «особость» российского постсоветского пространства. Точкой отсчета процесса перехода к электоральному авторитаризму исследователь предлагает считать начавшийся в начале 90-х годов XX века «конфликт между президентом и парламентом», коренившийся на игре с нулевой суммой. Сквозь исторический анализ исследователь отмечает ключевые события в процессе российского авторитарного транзита, таким образом опрокидывая теорию демократического транзита, бытовавшую в конце XX века в научной среде ^[3]. Таким образом он утверждает, что Российская Федерация, скорее, трансформируется в сторону авторитаризма, нежели демократии.

Итак, электоральный авторитаризм занимает так называемую серую зону (определенный концепт мировой политической мысли, описывающий современные инструменты, которыми пользуются промежуточные политические режимы, такие как демократическая риторика, легитимация насилия и т.д.; подробнее см. ^[19]) между демократиями и чистыми авторитарными режимами и является самым распространенным видом политического режима в настоящее время ^[20]. Сам термин специфически определяет основную сферу его приложения – электорат, электоральные циклы и сохранение (удержание) власти через институализированные демократические выборы, подверженные направленному влиянию со стороны власти. Средством достижения основной цели гибридного режима – сохранение власти – является электоральная мобилизация населения, специфическим образом функционирующая в условиях режима подобного типа. Специфика электорального авторитаризма относительно демократических режимов заключается в активации участия различных слоев населения. Действительно, в демократических режимах политические партии, СМИ и другие интересанты ориентированы на мобилизацию неактивных групп избирателей (менее состоятельных и образованных, молодых и др.) ^[21]. В рамках электорального авторитаризма основное государственное воздействие направлено на уязвимые группы избирателей и на жителей сельской местности. Именно они обеспечивают голоса за действующую власть в ходе очередной ротации. Данные группы в большинстве своем представляют бюджетный сектор, который напрямую зависит от власти как таковой, и уже обозначенную группу жителей сельской местности, которые как избиратели легче подвергаются политической агитации и на территории проживания которых проще осуществить фальсификацию результатов. Иные группы избирателей либо игнорируются, либо их участие в выборах максимально понижается. Само государственное воздействие осуществляется посредством применения электорального клиентелизма, который представляет собой инструмент распределения материальных льгот в обмен на электоральную поддержку ^[22]. Бюджетный сектор, напрямую аффилированный с государством, выказывает поддержку действующей власти в обмен на получение некоторых преимуществ. Таким образом, электоральный авторитаризм – политический режим гибридного типа, имитирующий демократический институт выборов для удержания власти в условиях направленной минимизации электоральной активности граждан.

Помимо электорального клиентелизма, другими значимыми инструментами режима являются кооптация и репрессия ^[23]. Кооптация в общем смысле – побуждение людей вести себя так, как иначе они не смогут себя вести; репрессия же предполагает применение насильственных методов воздействия, как принуждение, использование угроз и т.д. Кооптация – менее очевидный инструмент управления отношениями внутри государства. Применение данной стратегии влечет за собой «инкапсуляцию секторов населения в режимный аппарат посредством распределения льгот» ^[24]. Одной из форм кооптации является патронаж, используемый в качестве сохранения статуса-кво правящей партии посредством обмена товаров и услуг на видимую демонстрацию лояльности. Другой формой – использование формальных институтов, которые в обмен на возможность продвижения по карьерной лестнице, реализацию собственного потенциала требуют системной лояльности. Иными словами, кооптация – это вовлечение отклоняющихся элементов посредством легального процесса во властный аппарат. Репрессия же как инструмент направлен на применение физических санкций против лица либо организации и сущностно устанавливает определенный внешний контекст, где противодействие правящей власти является непривлекательным действием для других политических акторов ^[25]. Третьей компонентой, которая в совокупности с кооптацией и репрессией образует общественно-властное поле, является легитимация, которая выражается в подчинении легислатур (т.е. законодателей) и других властных акторов требованию демократической процедуры выборов. Это так называемая автономная легитимация, которая, несмотря на существование рисков смены власти, позволяет соединить два явления: необходимый уровень массовой лояльности и участие граждан в выборах ^[26]. Так в концепции электорального авторитаризма обосновывается тезис об имитационности демократических выборов: несмотря, в целом, на предсказуемый результат, акторы вынуждены проходить процедуру выборов с целью укрепления собственных позиций. Таким образом, активное использование подобного инструментария позволяет говорить о формальной работоспособности демократических институтов, организующих их проведение, но и одновременно об имитационности процессов, в результате чего электоральный процесс становится симуляцией самого себя.

Исследователи российского случая в первую очередь рассматривают факты электоральной мобилизации населения через клиентелизм и выделяют две основных группы ^[27], представляющих наибольший исследовательский интерес и в своей совокупности влияющих на электоральные процессы в стране: граждане, проживающие в сельской местности, и институализированные адресные группы избирателей, организованные непосредственным воздействием государства («бюджетники» и др.) ^[28]. Традиционно данные демографические группы обеспечивают необходимую явку на выборы. При этом в выборном процессе не представляются иные избирательные группы, которые соответственно не легитимизируют выборы, вследствие чего возможно появление ситуации недовольства и социального напряжения в обществе. Данная проблема в демократических режимах решается посредством ротации, т.е. смены власти, в рамках следующего избирательного цикла. Режим типа электорального авторитаризма в ходе последующих циклов не применяет подобный буфер, власть не сменяется, интересы иных страт не представляются, вследствие чего социальное напряжение растет. Именно отсутствие представленности в выборах ведет к возникновению ощущения у гражданина невозможности повлиять на сам процесс выборов. Впоследствии электоральная активность гражданина снижается. Поскольку у власти существует определенные адресные группы избирателей, которые обеспечивают необходимый порог голосов, электоральную активность иных групп можно и нужно понижать. Это ведет к устойчивому образованию аполитичности как таковой. Итак, обобщая вышесказанное, можно выделить свойственные электоральному авторитаризму черты:

1) использование демократических выборов как способа легитимации власти через инструменты электоральной мобилизации;

2) намеренное ограничение широты представления интересов граждан;

3) сознательное прививание электоральной пассивности гражданам;

4) электоральный клиентелизм как способ удержания власти.

Описанную теоретическую основу можно рассмотреть на примере предстоящих выборов Президента Российской Федерации 18 марта 2018 года. Для легитимации власти необходимо обеспечить высокую явку населения в рамках так называемой рабочей формулы «70/70» - 70% явки и 70% голосов за определенного кандидата. В целях обеспечения высокой явки осуществляются различные меры: поправки в Федеральный закон от 10 января 2003 г. N 19-ФЗ "О выборах Президента Российской Федерации", которые предполагают отмену открепительных удостоверений, либерализацию института наблюдателей, в целом – упрощение системы голосования; символичные мифологизированные приемы – перенос даты голосования на день присоединения Крыма к России, предложения политэкспертов использовать гуманитарный посыл в рамках концепции «Россия – детям» и др. ^[8].

Обеспокоенность властью проблемой электоральной явки обуславливается в первую очередь результатами выборов в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации VII созыва, показавшие крайне низкие показатели по некоторым регионам страны и в совокупности низкий показатель по стране. Общая явка составила 47,88%, доминирующая партия «Единая Россия» набрала 54,2% голосов, то есть ее непосредственная легитимность обеспечивается 1/4 частью граждан, имеющих активное избирательное право ^[9].

Большинство регионов показали низкие результаты явки (Приморский край – 37,43%, Астраханская область – 36,9%, Санкт-Петербург – 32,5%), при этом традиционно большой вес имели такие регионы, как Республика Дагестан (88,1%), Чеченская республика (94,9%), Карачаево-Черкесская республика (93,3%) и некоторые «электоральные аномалии», как, например, Кемеровская область (86,8%). Итоговый результат был достигнут за счет данных весовых регионов, в которых наиболее эффективно проводилась политика электоральной мобилизации населения, включающая компонент фальсификаций в процессе выборов и административные барьеры на входе. Тенденция игнорирования населением выборов отмечалась политологами как рациональный ответ электората на сознательную политику «сушки явки» ^[10]. Деструктивный метод политической агитации и в целом электорального процесса подразумевает намеренное прививание гражданам политической пассивности, которая обеспечивает стабильность режима в общем и распределения властных ресурсов в частности. Демонстрирование лояльности традиционными регионами и «электоральными аномалиями» зиждется на будущем донорстве центром «бонусов» в отношении них. Еще одной особенностью выборов являлось усиленное педалирование гуманитарной стороны вопроса - протестные движения 2011-2012 годов обозначили запрос общества на честные и справедливые выборы. Данные факторы в совокупности привели к неоднозначным результатам выборов 2016 года, которые стали проблемным маркером и потребовали изменений в процессе выборов Президента в 2018 году.

Одним из источников, фиксирующим общественные отношения и их динамику, являются социологические опросы, которые, несмотря на ряд имеющихся в них недостатков, представляют собой индикаторы общественных настроений и в какой-то степени коррелируют с итоговыми результатами. Так, по результатам опроса Фонда общественного мнения (ФОМ), на вопрос «Представьте себе, что в следующее воскресенье состоятся выборы президента России. Скажите, пожалуйста, как, за кого из политиков вы бы проголосовали?» 66% россиян выбирают В. Путина. Данный результат сохраняется на протяжении всей динамики – в этом отношении электоральные предпочтения россиян устойчивы (Рисунок 1).

Согласно другим опросам, проведенным Левада-центром, уже непосредственно характеризующим деятельность В. Путина на посту Президента, его рейтинг одобрения так же находится на стабильном уровне: «Одобряю» - 85% за январь 2017 года, 84% - за февраль, 82% - за март ^[11].

Рисунок 1 – Индикатор электоральных предпочтений по отношению к В. Путину ^[12]

Аналогичные цифры демонстрируют результаты соцопросов, проведенных Всероссийским центром исследования общественного мнения (ВЦИОМ): «Одобряю» - 85,3% на 15 января 2017 года, 84,9% - на 12 февраля 2017 года, 83,2% - на 26 марта 2017 года ^[13].

Естественно, для полного обзора существующих настроений необходимо обратиться к общим рейтингам, которые показывают отношение населения к ситуации в стране. Данный подход объясняется наличием у населения некоторых установок на перенос (не всегда коррелирующийся) негативных явлений в стране, прямо не связанных с президентом, под его ответственность. Так, согласно индексу оценки властей, проводимых ВЦИОМ, индекс с начала 2017 года падает. Это можно связать с ощущением отложенного эффекта падения располагаемых доходов населения, которые продолжаются уже в течение нескольких лет. Явление, при котором растет уровень неодобрения властей, прямым образом коррелирует с уровнем общественной и социальной напряженности. В условиях разочарованности от институтов государства люди склонны либо радикализироваться, либо самоорганизовываться.

Рисунок 2 – Индекс оценки властей ^[14]

В данном контексте представляется релевантным рассмотреть протестное движение, а именно – индекс общественного протестного потенциала, который показывает, насколько россияне считают возможными массовые акции протеста. Электоральный авторитаризм, имея по своей природе признаки как демократии, так и авторитаризма, на практике в эпоху проникающей транспарентности демонстрирует существенную асимметричность собственных решений и, имитируя демократические процедуры, позволяет рассмотреть качество реализуемых функций. Населению предоставляется возможность оценить качество государственного управления уже с позиции не только гражданина, но и системного обозревателя. Так, представленный соцопрос показывает, что индекс с начала 2017 года растет и достигает 43 пунктов в период с 27.03-02.04. Это обусловлено протестными акциями, развернувшимися 26 марта 2017 года. Что характерно, данный индекс падает только на 2 пункта за неделю, что свидетельствует об укореняющейся системности протестных движений в противовес его ситуативности.

Рисунок 3 – Индекс общественного протестного потенциала ^[15]

Таким образом, прошедшие парламентские выборы 2016 года и планируемые выборы Президента в 2018 году укрепляют теоретические положения концепции электорального авторитаризма. Власти в условиях «высушенной» политической активности населения вынуждены предпринимать либерализационные шаги с целью укрепления собственной легитимности. Несмотря на рост протестного движения, позиции наиболее очевидного кандидата в Президенты РФ В. Путина остаются крепкими, и факторы, которые бы могли изменить текущее положение, не просматриваются. Классический способ повышения явки – свободная конкуренция остается высокорискованным для сохранения власти, поэтому ожидания перелома тенденции на имитационные процессы конкуренции и представительства не оправданы. Электоральный авторитаризм демонстрирует выносливость и живучесть во временном континууме ровно за счет своей электоральной природы, использования разнообразных инструментов электоральной мобилизации и клиентелизма. Подобная стратегия, скорее всего, будет применяться так же на предстоящих выборах Президента в 2018 году. Главный вопрос состоит в том, возможно ли повышения явки, а соответственно и легитимности, в условиях существующего статуса-кво и как ее добиться в условиях все большей транспарентности без излишнего поворота в сторону демократизации?

Данный вопрос требует комплексного междисциплинарного подхода и участия практиков различных сфер жизни общества. За счет сужения ресурсной базы государства представляется затруднительным использовать меры кооптации и покупки лояльности. Государство вынуждено прибегать к инструментам точечных репрессий, результаты которых, как видно из представленных соцопросов, в достаточной мере неубедительны. Существует необходимость повышения электоральной активности граждан, которая намерено «сушилась» в течение последних лет. Использование инструментов электорального клиентелизма приводит к росту недовольства и социальной напряженности и становится рискованным для бенефициаров (выгодоприобретателей). Поскольку в рамках электорального авторитаризма основное внимание системы уделяется адресным группам избирателей и апеллировании к их интересам, политика популизма в отношении к социально напряженным группам избирателей была бы уместна и действенна в целях повышения явки. Популизм как политическая технология применяется ограничено, и это приводит к непредставленности больших групп в избирательном процессе. Исследование опыта зарубежных стран в проведении политики популизма как апеллировании к запросам широких масс в достаточной степени демонстрирует усиление электоральной активности населения и их мобилизации. Поэтому необходимо дальнейшее исследование узконаправленных политических технологий в рамках политики популизма применительно именно к российскому случаю с фрагментированной выборкой, включающей те группы «забытых» и неучтенных избирателей.

Данное исследование является первым шагом на пути обоснования важности теории электорального авторитаризма применительно к российскому случаю. Раскрывая фундаментальные положения теории, были выделены наиболее точные характеристики режима и дано собственное определение электорального авторитаризма. Сквозь исследовательскую призму авторами выделена прямая связь между политтехнологиями в рамках электорального авторитаризма и электоральной активностью населения. На примере предстоящих выборов Президента в 2018 году была исследована электоральная активность населения по данным социологических опросов. Было продемонстрировано, что непредставленные страты людей склонны к протестному движению, и электоральный процесс в том виде, в котором он сейчас существует в России, не удовлетворяет запросы населения и не обеспечивает достаточной легитимации власти. Вследствие неудовлетворенности электоральная активность населения падает, и это является наглядным индикатором для осуществления определенных управленческих решений и использования актуальных политических технологий популизма, которые в достаточной мере апробированы в зарубежных странах.