The Role of Rituals in the Time of Crisis and Liminal Periods of Personality and Society

Fusu Larisa Ivanovna PhD in Medicine Educator, the department of Psychology, Institute of Psychology and Psychoanalysis at Chistye Prudy 105062, Russia, Moskovskaya oblast', g. Moscow, ul. Makarenko, 2/21 larisafusu@yandex.ru Other publications by this author

Бытие во всех его проявлениях является сложным и динамичным, особенно это касается бытия человека и общества, которое характеризуется неоднозначностью и противоречивостью. Движение как философская проблема получила целый ряд интерпретаций, среди которых диалектика и синергетика, детерминизм и индетерминизм, эволюционный и революционный подходы, эмерджентный подход и другие. Все они объединены с учетом противоречий как источника развития. В диалектике – разрешение противоречия ведет к смене качественного состояния объекта, в синергетике обязательным моментом установления порядка является хаос.

Экстраполяция данных, по своим масштабам онтологических суждений, на область социальной философии ведет к утверждению априорности кризисных периодов в существовании как общества, так и личности. Кризис порой является необходимым для обострения противоречия до такой степени, чтобы его затянувшееся разрешение стало неизбежным, и чтобы для этого индивид или социоисторический организм реализовал скрытый доселе потенциал, нашел в себе силы и ресурсы для качественно иного уровня функционирования. Так, например, пограничная ситуация утраты в жизни человека выбивает его из повседневного ритма жизни, погружает его в горевание, отнимающее у него все силы, может ввергнуть его в депрессию, аддиктивные формы поведения, привести к психозу или к соматизациям, но в то же самое время является сильнейшим стимулом для духовного роста, преображения, самоосознания, достижения самости, преодоления себя и своих прежних травм, недостатков, смены мировоззрения. Революция, стихийное бедствие или война, в которые оказывается ввергнутым тот или иной этнос, государство, страна, регион, город, несомненно вызывают множество негативных последствий (разрушения, смерть, страдания), но с другой стороны стимулируют к мобилизации социальных ресурсов, к сплочению и достижению невиданного ранее уровня социальной солидарности, обострению чувства справедливости, всплеску религиозности и другим конструктивным эффектам.

Кризис, а особенно, кризис, сопровождающийся лиминальностью, то есть пограничностью существования, выходом за пределы привычных рамок, утраты идентичности (в масштабах личности или всего общества), создает значительные риски для целостности объекта, сохранения его субстанциональных оснований. В индивиде таковым является ядро Я-концепции, которое можно назвать самостью, аутентичностью (самоидентичностью), «Эго», выразить формулой «Я есть я». Субстанциональной основой общества можно считать этнокультурное и/или гражданское самосознание. Если разрушаются указанные основания, то можно говорить, в первом случае, об утрате человеком собственной идентичности, своего Я, а во втором – о разрушении духовных оснований жизни социума, стирании этноса, народа, нации, их ассимиляции или распаде.

В сохранении коллективного и персонального в условиях кризисов и состояний лиминальности немалую роль играют различного рода ритуалы как укоренившиеся в сознании воспроизводимые способы действий в стандартных ситуациях повседневной жизни. Ритуалы обеспечивают чувство темпоральности, непрерывности времени, связи между настоящим и прошлым, чувства непрерывности существования, стабильности бытия-в-мире, укорененности индивида в жизни, а обществу они дают межпоколенческую передачу, преемственность и связанность, а также обеспечивают единство исторического времени, социоисторическое единство. Воспроизведение в ходе литургии событий Евангелия создает чувство важности данного отрезка времени для всех участников ритуала, формирует общий духовный настрой и так называемую соборность, способствует достижению солидарности единоверцев и одинаковое для всех чувство приобщенности к тем священным событиям, регулярно актуализируемым, чем достигается чувство их непреходящей важности и внеисторичности.

В последнее десятилетие прошлого века и первую декаду нынешнего столетия многие семьи в нашей стране продолжали отмечать ушедший в прошлое праздник Октябрьской революции 7 ноября, утративший былую значимость первомайский День весны и труда. Соблюдение подобных ритуалов позволяло им сохранять советскую гражданскую идентичность, так как новая – российская – не была сформирована в полной мере, и чтобы совсем не утратить свой статус гражданина и соответствующую ему идентичность, люди держались за прошлое, которое ассоциировалось со стабильностью, равенством и уверенностью в завтрашнем дне, пусть и возможно иллюзорными.

Что касается личности, то ритуалы в ситуациях лиминальности, жизненных кризисов, пограничных ситуаций позволяют сохранить если не аутентичность («Я есть я»), которая может быть сформирована не у каждого, то хотя бы какие-либо грани идентичности, или, говоря постмодернистским языком, – «концептуальные персонажи». Наглядным примером может служить ситуация, когда вдовец или вдова на протяжении множества лет после смерти любимого человека продолжает носить обручальное кольцо на безымянном пальце правой руки (в США и ряде других стран – на левой), покупать любимые ушедшим человеком при жизни цветы и ставить их в вазу, где они всегда стояли раньше изо дня в день. Человек, после утраты оставшись один, а в самосознании – потерянным между статусом члена любящей друг друга пары и одинокого человека (одиночество он признать не в состоянии, что ведет его к состоянию лиминальности, ибо он/она уже не в отношениях, так как партнера больше нет, но в то же время человек не может примириться с этим и считает связь с ушедшим человеком целой, необорванной. Ритуалы и позволяют сохранять данное чувство связанности с любимым человеком.

В лиминальные и кризисные периоды именно ритуалы позволяют субъекту оставаться самим собой, когда возникает риск дезидентификации, утраты личностной тождественности. Это наглядно и с особой яркостью проявляется у больных шизофрении, когда многократно повторяя те или иные фразы и движения, сохраняя свои бредовые конструкции, они как бы защищаются от реального мира, оставаясь в своем – субъективно-вымышленном мире, в своей психической реальности, не соответствующей объективной действительности.

Ритуалы сопровождают нас на протяжении всей жизни, являясь формой социальной адаптации человека, наряду с обычаями, традициями, социальными типизациями и институализированными неформальными и формальными практиками коллективных и индивидуальных действий. Если животное преимущественно запрограммировано инстинктами, то человек, наделенный разумом и свободой воли, может и должен делать выбор, реализовывать свою свободу, трактовки которой в философии отличаются разительным многообразием.

В психоаналитических теориях ритуалы обычно интерпретируются как определенные пути преодоления конфликта между принципом реальности и принципом удовольствия, Оно и Сверх-Я, культурными запретами и ограничениями и сексуальными и агрессивными влечениями. Это своеобразные защитные механизмы, которые помогают Я вытеснять, подавлять, расщеплять, блокировать нежелательные импульсы. Во многих случаях отдельные элементы ритуала символизируют определенные аспекты бессознательного конфликта и включают магические формы мышления.

В большинстве психоаналитических клинических случаев в практике психоанализа ритуальное поведение проявляется при неврозе навязчивых состояний. Так, типичные для такого невроза изоляция аффекта, реактивное образование и другие защитные механизмы свойственны и ритуальным действиям ^[4]. Например, в ортодоксальном фрейдизме считается, что ритуальная защита от влечения либидо и агрессии основана либо на анальном конфликте, либо на конфликте, вызванном мастурбацией ^{[3, c. 103-104]}. Если отойти от либидинального контекста, то примером может служить ритуал многократной проверки дверного замка, закрыт он или нет, при уходе из квартиры. Навязчивый страх оставить дверь незапертой преодолевается выполнением несложного ритуального действия по дерганию дверной ручки или проворачиванию до упора ключа в замочной скважине.

Связанность ритуалов и лиминальности подтверждается еще и тем, что лиминальность как новый для социогуманитарного знания концепт впервые возник именно в ходе исследования ритуалов ^{[1, c. 169]}. Так, в своих работах Геннепом лиминальность рассматривается как важное условие жизненных метаморфоз и смены уровней жизненного существования от низшего к высшему ^{[13, p. 390]}.

Так, терминальное состояние как пограничная ситуация бытия вызывает целый веер тяжелых чувств, среди которых потрясенность, тревога, страх смерти, отчуждение, растерянность, беспомощность, боль и другие. Это лиминальное состояние, когда человек оказывается между жизнью и смертью, – он жив, но уже на пороге ухода из мира живых, дышит и способен чувствовать, но понимает, что в любой момент это может оборваться, и осознание данной неизбежности усиливается с каждой минутой ^{[11, c. 104]}. Ослабить подобные непереносимые переживания помогают вводимые инкурабельным больным в свою повседневную жизнь разнообразные ритуалы, кажущиеся порой смешными и несуразными, но в субъективном восприятии их носителя и исполнителя занимающие важное место. Эти ритуалы облегчают им проживание терминального состояния.

С точки зрения когнитивизма лиминальное состояние можно рассмотреть как состояние оператуарного мышления, когда психическая активность индивида сводится к восприятию информации и адекватному реагированию на нее. К оператуарному существованию человек сводится в теории сознания современного философа Д. Деннета ^[10]. Он выступает против идеи Декарта о том, что исходная точка познания (первичная достоверность) находится в сознании человека, в «мыслящем Я», в самости. Если по мнению французского философа и математика, первая истина, в которой человек может быть уверен – «Я мыслю, значит, я существую», то, согласно взглядам американского философа, никакой самости в психике человека нет, а есть лишь совокупность проявляющих активность нейронов, благодаря которой происходит переработка поступающей в организм информации и на основании которой организм действует определенным образом. ^{[9, p. 143-147]}.

Однако, сущность человека намного богаче, и каждый из нас обладает уникальным субъективным миром. Достаточно вспомнить теорию архетипов К.Г. Юнга ^{[7, 8]} или гуманистические по своей сути воззрения Э. Фромма ^[5]. Обратимся к тому, как рассматривал сущность человека мыслитель и психотерапевт, работавший с терминальными больными, Виктор Франкл. По его мнению, сущность человека заключается в реализации трех видов ценностей: продуктивных ценностей, ценностей переживания и ценностей отношения ^{[2, c. 83]}. Смертельное заболевание отчуждает от него его два аспекта его духовной сущности: способность к труду, в ходе которого реализуются продуктивные ценности, то есть продукты профессиональной деятельности человека, а потом и способность к реализации ценностей переживания, когда человек не может в полной мере насладиться произведениями искусства, красивым пейзажем за окном, человеческими чувствами единения и любви и тому подобным. Однако неизлечимый недуг открывает человеку возможность реализовать первичный аспект его духовности, его истинно человеческой сущности: реализовать ценности отношения. Это означает такое отношение к приближающейся смерти, которое исключает панику, депрессию, раздражение. Такое отношение означает стойкость, выдержанность, хладнокровие, терпение к страданиям, принятие смерти как должного и неизбежного. В достижении душевного спокойствия могут сыграть действенную роль как участие в коллективных ритуалах (как элементах групповых тренингов, оздоровительных практик, религиозных обрядов), так и реализация своих собственных индивидуальных ритуальных действий (прочитать молитву перед сном или приемом пищи, позвонить близкому человеку в определенное время, выйти на прогулку после обеда, если еще позволяет физическое состояние, посмотреть серию любимого сериала, послушать в очередной раз любимую музыкальную композицию и т.д.).

В целом, ритуалы имеют интегративное значение как для индивидуально-психической сферы личности, так и для различных проявлений социального от семьи как малой группы до жителей государства и/или страны. Индивиду ритуалы помогают сохранять цельность своего Я, упорядоченность Я-концепции вокруг самости, в социальных образованиях различной формы и масштаба ритуалы служат механизмом поддержания коллективного единства, чувства групповой идентичности и тем самым солидарности. Неспроста участие в массовых ритуалах являлось и является обязательным атрибутом социальной жизни как в традиционных, так и в современных обществах (от мифорелигиозных ритуалов архаичных племен до современных религиозных и светских ритуальных практик вроде инаугурации главы государства, принятия присяги в армии, ухаживания мужчины за женщиной и т.д.).