On the Procedural Role of a Competent Person in Digital Technologies

Развитие научно-технического прогресса всегда давало почву идеалистическим идеям, которые проникали не только в политику, но и в юридическую науку. Вспомним, как в начале 60-х годов Хрущев объявил, что через 20 лет в СССР наступит коммунизм. Его идеи базировались не на пустом месте, т.к. еще тогда ученые обещали, что искусственный интеллект будет создан в это же время.

Отметим, что уже дважды футурологи, чьи имена уже забыты, в течении прошедших 60 лет, говорили о том, что искусственный интеллект будет выполнять интеллектуальную работу за человека ^[1]. Тем более не получится «глубинно обучить» программы, построенные на основе «черного ящика» работе следователя, специалиста и эксперта. Такая попытка уже была в 80-е годы прошлого века в виде построения экспертных систем, которая провалилась ^{[2, 285]}.

Сейчас новый форсайт-специалист Курцвейл алармирует, что в 2030 г. то, что называется «искусственный интеллект», на платформе или на технологии с иным именем, заменит людей, занимающихся интеллектуальным трудом ^[3].

Эту идею стала развивать С. В. Власова ^{[4, 13]}, в частности, говоря о том, что среди умирающих специальностей будет специальность следователя, а благодаря «государству как платформе» вместо следователя будут выступать интеллектуальные агенты, которые будут совмещать функции следователей и процессуальных специалистов. Выводы автора базируются на докладе ^[5].

Уважаемые авторы этого доклада сами отмечают, что «Метафора «Государства-как-Платформы» важна для нас не только в технологическом аспекте, которому в большей мере посвящен этот доклад». Но метафоры не приемлемы в научной деятельности, а идея «сервисного государства» при осуществлении правоохранительной деятельности сводится к выполнению стандартных обязательств по соблюдению законности и конституционных свобод, прав и законных интересов человека и гражданина.

Содержание доклада вызывает скепсис, т.к. хотя они и утверждают, что вероятность достижения поставленной цели – высокая, каких-либо расчетов ее не показывают. Также сомнительна декларация о балансе интересов государства, бизнеса и граждан (клиентов). Это связано с тем, что баланс надо искать между гражданами (их объединениями), предпринимателями и ведомствами, которые и составляют государство. Сложно рассматривать правоохранительные функции как клиент ориентированные.

К сожалению, некоторые авторы воспринимают «государство как платформу» достаточно серьезно и прогнозируют отказ правоохранительных ведомств от следователей и переход на расследование преступлений с помощью такой платформы. В частности, утверждается, что «Постепенно «следователи» будут заменены интеллектуальными агентами, работающими на базе цифрового «государства-платформы» - под руководством обвинительной власти (прокурора)» ^[4].

Но, несомненно, необходимо согласиться с автором этой публикации, что ведомства и глобальные корпорации не должны бесконтрольно использовать цифровые технологии. Но для этого необходимо говорить о прозрачности использования таких технологий и о законодательном закреплении реординационного регуляторного воздействия на ведомства и глобальные корпорации ^{[6, 241]}.

Далее необходимо остановиться на истоке такого идеализма в праве. Как известно, впервые об эксперте как научном судье заговорил Миттермайер в 60-х гг. XIX века. Он считал, что эксперты извлекают факты их вещественных доказательств на основе научно обоснованных методик, поэтому они являются научными судьями факта. В Российской империи эту идею развивал Л.Е. Владимиров. В СССР эта идея была воплощена в жизнь. В публикации ^[7] отмечено, что «Структура судебной экспертизы СССР образца 37-го года (сохранившаяся до принятия нового УК и УПК РСФСР 1961 года)» подразумевала, что эксперты являются «судьями фактов». При этом «решение отдела судебной экспертизы НКЗ РСФСР являлось окончательным и было обязательным для всех органов, в том числе и для суда. Таким образом заключение эксперта превращалось не в доказательство, а в научный приговор (Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства (СУ) 1921 г., №75, ст.161)».

В публикации ^{[8, 112]} было отмечено, что идея «эксперта – научного судьи» снова возвращается в юридическую науку. Известны факты, когда эта идея нашла воплощение в правоприменительной практике, в частности, в Приказе ФТС России от 20.11.2014 N 2264 "Об утверждении Порядка отбора таможенными органами Российской Федерации проб (образцов) товаров для проведения таможенной экспертизы, Порядка приостановления срока проведения таможенной экспертизы" (Зарегистрировано в Минюсте России 13.03.2015 N 36420), в части 3 пункта 20 этого Порядка отмечено, что «Результаты таможенной экспертизы обязательны для применения таможенным органом, назначившим таможенную экспертизу, за исключением случаев назначения дополнительной и (или) повторной таможенной экспертизы».

Следует отметить, что часто научно-технические достижения, начинают использовать и в негативных целях. Один из отцов основателей интернета Тим Ли ^[9] в интервью журналу Vanity Fair в августе этого года, признал свой идеализм, наблюдая появление интернет-инструментов отслеживания пользовательской активности интернет-операторами, что может привести к негативному потребительскому манипулированию людьми. Известны такие манипуляции и в политических целях.

Параллельно с этими процессами резко выросли киберпреступления, а интернет-мошенники спокойно действуют в интернет-пространстве. Рассчитывать на то, что смарт-программы на основании некоторых критериев, которые будут продуцировать другие смарт-программы, смогут противодействовать преступлениям в виртуальной и/или действительной среде, а также расследовать такие преступления, не приходится.

Новая идея якобы децентрализованного, анонимного и безопасного блокчейна, явно провалилась, т.к. одноранговая сеть без наличия элементов централизованных посредников и элементов ризомной сети, будет не дееспособна.

В этой связи, говорить о интеллектуальных агентах, даже построенных на «искусственном интеллекте» на основе нейронных сетей с «глубинным обучением», пока рано. На наш взгляд, эти все «инновации» могут оказать помощь инспектору Лестрейду, но не Шерлоку Холмсу, вне зависимости будет ли он частным сыщиком или ведомственным следователем.

Никакой программный робот (бот) не сможет выполнять функции следователя в принципе, т.к. если он действует по алгоритму, то жизнь сложнее любого алгоритма. Если он будет действовать по эвристике с помощью «темной дрессировки» на основе не репрезентативной выборки больших данных, а она по определению не может быть таковой, то и тогда опытный программист под контролем криминалитета сможет обмануть такого смарт-бота.

Однако отметим, что известны публикации, в которых достаточно взвешенно оценивается роль новых цифровых технологий в судопроизводстве, например ^{[10, 229]}. Также В. Д. Зорькин ^[11] отметил, что «Специалисты прогнозируют революцию в познавательно-доказательственной базе (цифровые следы как электронные доказательства; новые виды судебных экспертиз)», а это свидетельствует об актуальности использования достижений НТП в юриспруденции.

В связи с этим, надо повышать квалификацию следователей, т.к. в основе их деятельности лежит исследования, которые базируются на «Теории исследований», а также обучать их работе с цифровыми следами. Следователи должны быть следователями-криминалистами с магистерской подготовкой. Однако в некоторых ВУЗах на юридических факультетах дисциплину «Криминалистика» для бакалавриата сделали дисциплиной по выбору, а дисциплину «Применение специальных знаний в деятельности юриста» для магистратуры убрали из учебных планов.

Научно-технический прогресс требует не отказа от классических дисциплин, а их актуализацию, в том числе переподготовку самих преподавателей и организаторов высшего образования, а также приобретения соответствующих инструментов (оборудования, программ, приложений, баз данных, методик).

В связи с тем, что по поводу роли специалиста в судопроизводстве до сих пор ведется дискуссия в научных журналах, обозначим свою позицию по этому поводу.

Физическое лицо, обладающие специальными знаниями (компетентностное лицо), может быть назначено на юридическую роль специалиста при удостоверении его компетентности в соответствии с предъявленными документами.

Такой специалист не имеет право проводить исследования, т.к. для этого назначается компетентностное лицо на юридическую роль эксперта (судебного эксперта).

В функции специалиста входит специальное содействие уполномоченному компетентному лицу в судебном процессе в виде выполнения информационных (умственных и/или знаковых (в устном и/или письменном виде)) и/или действительных действий, на основании процессуального законодательства.

Если специалист имеет специальные знания в информационно-коммуникационной области, то он может осуществлять физические действия с вещественными носителями из этой области, которые потенциально или действительно выступают в юридической роли вещественных доказательств. Это могут быть любые электронно-цифровые устройства.

Этот специалист выполняет необходимые действия по сохранению оперативной информации и консервации текущего состояния таких носителей на момент их осмотра и изъятия, в присутствии дознавателя, следователя, которые фиксируют его действия на видеокамеру. При этом он озвучивает все свои действия. Даже если специалист при этом использует специальные электронно-цифровые инструменты, то такие операции не являются исследовательскими, т.к. они должны только позволять осуществить специальное содействие в обнаружении, закреплении и изъятии вещественных носителей.

Если к специалисту возникают вопросы и их формулируют в письменном виде, то он дает на них ответы в виде заключения специалиста. Эти вопросы могут касаться:

формулировок вопросов эксперту (судебному эксперту),

вопросов, на которые можно ответить без проведения исследования в рамках судебной экспертизы (информирование),

запросов, для ответа на которые необходимо выполнить действия, связанные с анализом представленных сведений и подготовкой результата в заключение специалиста (консультирование).

В рамках консультирования специалист может изучить и проанализировать заключение иного специалиста или заключение эксперта.

Компетентностное лицо в информационно-коммуникационной области может быть приглашено как потенциальный специалист адвокатом, но суд признает его специалистом только после выяснения его специальной компетентности и допуска к уголовному процессу в юридической роли специалиста (специалиста в уголовном процессе). Затем специалист может давать показания и предоставлять заключение специалиста, в том числе содержащем ответы на запрос по анализу заключения эксперта. То, что называется, рецензия на заключение эксперта не считается заключением специалиста и может быть принято судом только в качестве письменного доказательства. Также не имеет процессуального значения, так называемая, справка специалиста, составляемая в рамках ОРД.

В заключение отметим, - то, что называется «искусственным интеллектом», даже если оно будет реализовано на основе нейросети с глубинным обучением и размещено на платформе с блокчейном, уже сейчас используется в виде, так называемых, «интеллектуальных ассистентов» в смартфонах, и, несомненно, будет использоваться и дальше. Однако такие смарт-программы, скорее всего, никогда не будут использоваться для принятия решений в судопроизводстве. Даже в одноранговой сети блокчейна уже возникают негативные явления, которые приходится разрешать посреднику, в том числе и суду. Идеалистическая идея только децентрализованного блокчейна не жизнеспособна и разработчикам придется от нее отказаться.

Наши выводы можно подтвердить уже известным провалом систем искусственного интеллекта с попыткой внедрить его в деятельность судопроизводства, а не в правовой анализ ^[12].

Несомненно, юридическая роль специалиста в цифровой среде значительно выросла и будет продолжать расти, но из этого не следует, что следователи не должны повышать свою цифровую компетентность в магистратуре или иным способом.