The Object of the Crime and the Object of Criminal-Legal Protection in the Field of Intellectual Property

Titov Sergei Nikolaevich PhD in Law Docent, the department of Law, Ulyanovsk State Pedagogical University 432071, Russia, Ul'yanovskaya oblast', g. Ul'yanovsk, pl. Lenina, 4/5 s.n.titov@yandex.ru Other publications by this author

Охрана интеллектуальных прав является насущной проблемой Российского государства. Следует признать ее частью обеспечения информационной безопасности в стране.

Указом Президента РФ от 05.12.2016 № 646 утверждена Доктрина информационной безопасности Российской Федерации. Среди национальных интересов в информационной сфере названы обеспечение и защита конституционных прав и свобод человека и гражданина.

Одним из основных направлений обеспечения информационной безопасности в области государственной и общественной безопасности является повышение эффективности профилактики правонарушений, совершаемых с использованием информационных технологий, и противодействия таким правонарушениям.

Проблема колоссального распространения технологий обмена информацией в криминальном мире отмечается и в европейских уголовно-правовых и криминологических исследованиях ^{[1; 2; 3]}.

Правовое противодействие посягательствам на информационную безопасность должно осуществляться, кроме прочего, путем разработки концептуальных положений и принятия нормативных актов в области охраны интеллектуальной собственности.

Фундаментальным вопросом в этой области является вопрос об объекте уголовно-правовой охраны и объекте преступления. Между тем, в отечественной науке он не являются предметом всестороннего исследования. Авторы монографических работ освещают его только попутно – либо это не является предметом их исследования ^{[4, с. 365; 5]}, либо исследуются объекты отдельных видов преступлений без выводов относительно их общей природы ^[6].

Вопрос о соотношении объекта преступления и объекта уголовно-правовой охраны спорный. Долгое время между этими понятиями ставили знак равенства. Ученые дореволюционного периода обсуждали их содержание, создавали различные теории, например, нормативистскую, теорию субъективного права и др. Но они не разделяли то, что охраняет уголовный закон, и то, на что осуществляется преступное посягательство. Научные диспуты в этом направлении даже не возникали ^{[7, с. 149]}. Подобный подход в целом сохранился в советский период.

В современной российской науке вопрос о соотношении этих понятий решается по-разному. В частности, они по-прежнему приравниваются друг к другу. Филимонов В.Д. отмечает, что противопоставление объекта уголовно-правовой охраны и объекта преступления теоретически необоснованно и способно принести вред – привести к подрыву важнейшего принципа уголовного права – признанию состава преступления единственным основанием уголовной ответственности ^{[8, с. 6]}.

Нельзя не отметить изъяны в аргументации автором своей позиции. Во-первых, он исходит исключительно из критики противоположных взглядов. Имеет место незавершенное применение логического закона непротиворечия: противоположные утверждения не могут быть одновременно ложными, одно из них непременно истинно. В данном случае это утверждения «объект уголовно-правовой охраны = объект преступления» и «объект уголовно-правовой охраны ≠ объект преступления».

Доказать ложность второй фразы – значит доказать истинность первой. Но автор не делает этого. Он говорит о неверности следующих тезисов: «объект уголовно-правовой охраны ≠ объект преступления, потому что первое понятие шире второго» (Демидов Ю.А.); «...потому что объекты уголовно-правовой охраны, перечисленные в ч. 1 ст. 2 УК РФ, суть предмет преступления, а потерпевший есть его объект» (Новоселов Г.П.). Даже если мы признаем доводы в этой части убедительными, это не означает доказанности тождества объекта уголовно-правовой охраны и объекта преступления, поскольку возможны и иные взгляды, не подвергнутые разбору. Например, такие: «объект уголовно-правовой охраны ≠ объект преступления, потому что первое понятие уже второго», «объект уголовно-правовой охраны ≠ объект преступления, потому что это не пересекающиеся понятия и сравнивать их – все равно, что сопоставлять круглое и зеленое» и т.д.

Во-вторых, Филимонов В.Д. признает, что объект уголовно-правовой охраны один и тот же при посягательстве субъекта преступления и при посягательстве невменяемых или малолетних лиц. В то же время он пишет, что совокупность общественных отношений становится объектом преступления только во время осуществляемого в отношении нее преступного посягательства ^{[8, с. 6]}. Налицо противоречие.

Взгляд на объект уголовно-правовой охраны как на понятие, включающее в себя объект преступления ^{[9, с. 32]}, также представляется сомнительным. Термины в этом случае должны соотноситься как род и вид. Иными словами, понятие объекта преступления у́же по объему, но шире по содержанию. Оно имеет все атрибуты объекта уголовно-правовой охраны – родовые признаки, а также минимум один отличительный, видовой признак. Однако представить, что это за атрибут и что еще входит в понятие объекта уголовно-правовой охраны, кроме объекта преступления, затруднительно.

Демидов Ю.А. в качестве такого признака указывает субъекта преступления, говоря, что объект уголовно-правовой охраны, в отличие от объекта преступления, подлежит защите и от действий малолетних и невменяемых лиц. Но это выглядит абсурдно: одним из существенных признаков объекта становится субъект.

Что касается совершения общественно опасного деяния малолетними, то утверждение об отсутствии в этом случае объекта преступления ^{[9, с. 32]} выглядит некорректным. Общественно опасное деяние может совершить и малолетний, и невменяемый. Преступления в этом случае нет, но причина этому – отсутствие субъекта преступления.

Другой вариант соотношения понятий «объект уголовно-правовой охраны» и «объект преступления» состоит в их восприятии как разных, сменяющих друг друга состояний одного объекта. Винокуров В.Н. описывает это так. Объект уголовно-правовой охраны – это общественное отношение, поставленное под охрану уголовного закона и не подвергшееся еще преступному воздействию. Непосредственный объект преступления – это общественное отношение, изменяемое при посягательстве на объект уголовно-правовой охраны. После совершения преступления общественное отношение существует в уже нарушенном состоянии и представляет собой последствие преступления ^[10].

Вероятно, автора нужно понимать так, что объект уголовно-правовой охраны, измененный в результате преступления, переходит в объект последующего преступления по такой схеме: объект уголовно-правовой охраны – объект преступления – измененный объект уголовно-правовой охраны – объект преступления – измененный объект уголовно-правовой охраны и т.д.

Между тем, если на время совершения преступления объект уголовно-правовой охраны перестает существовать, то становится невообразимым механизм нескольких независимых друг от друга, но совершаемых в одно время преступлений. Например, производство контрафакта двумя разными субъектами. Вряд ли возможно, чтобы преступник узурпировал объект уголовно-правовой охраны на время совершения своего преступления.

Не имеет никакого смысла выделять специальную категорию объекта, измененного преступлением. Несомненно, последнее вредит объекту уголовно-правовой охраны. Однако смена состояний этого последнего происходит постоянно, и это не связано с преступными деяниями. Представим, что 1 марта 2018 года осуществлено производство партии контрафактных экземпляров компьютерной программы. Объект уголовно-правовой охраны изменен – стал возможным материальный ущерб, а также моральные издержки правообладателя. Но в то же время происходит масса иных факторов, имеющих схожие последствия: потеря стоимости из-за появления конкурентных продуктов, падение спроса, снижение качества программы, ее моральное устаревание, административные правонарушения, гражданско-правовые деликты и т.д.

Следующая нелегальная партия появилась 1 июня 2018 года. Объект к этому времени изменен не только первым преступлением, но массой иных обстоятельств. Значит, цепочка невозможна. Преступник не в состоянии посягать на объект, измененный только предыдущим преступлением. Поэтому имеет смысл рассуждать о последствиях деяния, но не об объекте, измененном преступлением. Последний никакого теоретического или практического значения иметь не может.

Наиболее оптимальной следует признать позицию, согласно которой объект преступления и объект уголовно-правовой охраны имеют в своей основе одно и то же, но различаются по своим функциям.

Жалинский А.Э. писал по этому поводу: «Исходя из задач уголовного права, объекты охраны и объекты преступных посягательств – это одни и те же объекты. Но они соответственно берутся и толкуются в статике, когда необходимо установить в законе объект охраны, и в динамике, когда определяется, как и каким образом этот объект повреждается, даже при совершении формальных преступлений, или что ставится в опасность» ^[11].

Слово «объект» в словосочетаниях «объект преступления» и «объект уголовно-правовой охраны» выполняет семантическую функцию выражения объекта действия. Иными словами, оно выражает не существо предмета, а характер взаимодействия нескольких предметов или субъектов.

Это подтверждает и значение слова «объект» в словарях. Оно является антонимом слова «субъект», означает явление, предмет, лицо, на которое направлена чья-либо деятельность, чье-либо внимание и т.п. ^[12]

Слово «охрана» происходит от «охранить», что значит сберечь, защитить ^[12].

В данном случае воздействие выражено не глаголом, а существительным. Для языка это типичное словообразование. Одна и та же семантическая категория представлена различными формальными грамматическими категориями. Слова «охранять» и «охрана» выражают одну и туже семантическую категорию действия, мыслимую в отношении к категориями субъекта и объекта, но относятся к разным грамматическим категориям, то есть имеют статус разных частей речи ^{[13, с. 142]}.

Аналогичным образом слово «преступление» несет в себе семантическую категорию воздействия субъекта на объект.

В рассматриваемых терминах слово «объект» выражает пассивность, претерпевание или страдание ^{[13, с. 118]}.

Объект уголовно-правовой охраны – это то, что охраняет государство. Объект преступления – это то, на что посягает преступник. Субъекты здесь разные – государство и преступник. С этой точки зрения отождествлять данные понятия нельзя, как нельзя отождествлять понятия, к примеру, орудие убийства и орудие труда. В отдельных случаях может предполагаться один и тот же предмет, например, топор, но объем и содержание понятий различны.

Далее перейдем к анализу природы объекта уголовно-правовой охраны и объекта преступлений против интеллектуальной собственности.

В кандидатских диссертациях, учебниках и комментариях к УК РФ объект преступлений против интеллектуальной собственности сформулирован по-разному. В целом можно выделить два подхода.

Сторонники первого подхода рассматривают объект таких преступлений как общественные отношения в сфере возникновения и реализации прав на объекты интеллектуальной собственности ^[5].

Приверженцы второго подхода считают, что объектом выступают сами права на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации (интеллектуальные права) либо интересы правообладателя ^[14].

Эти два подхода к объекту преступлений против интеллектуальной собственности стали настолько привычными, что часто в пределах одного издания авторы, комментируя ст. 146, 147, 180 УК РФ применяют их оба, например, формулируют объект преступления по ст. 146 УК РФ как интеллектуальную собственность, а по ст. 180 УК РФ – как общественные отношения ^[15].

Концепция объекта преступления в советский период основывалась на марксистской философии. В 1925 году Пионтковский А.А. писал, что исходя из общего марксистско-ленинского учения о преступлении объектом всякого преступного деяния выступают общественные отношения, охраняемые аппаратом уголовно-правового принуждения ^{[16, с. 129]}. Этой точки зрения придерживались большинство советских криминалистов.

В юридической литературе утверждалось, что такое определение данного понятия является вполне обоснованным, принципиально новым, единственно приемлемым, общепризнанным, соответствующим взглядам законодателя, имеющим важное значение для уяснения сущности преступления и т.п. ^{[7, с. 17]}

Взгляд на объект преступления как на общественные отношения преобладал и в работах криминалистов иных социалистических государств.

Данная концепция превалирует и в настоящее время. Положение «объект – это общественные отношения» подтверждено российским законотворческим опытом, научными исследованиями прошлого и настоящего, динамикой социальных реалий современной жизни» ^{[17, с. 6]}.

Попробуем разложить объект преступления против интеллектуальной собственности на составляющие в соответствии с этой концепцией.

Вопрос о структуре общественного отношения является дискуссионным. В нее включают участники (субъекты) общественного отношения; отношения между этими участниками; условия правильного функционирования социального установления ^{[18, с. 30]}; иногда общественное отношение отождествляется с социальной связью между субъектами ^{[19, с. 29]}.

Если брать широкую трактовку объекта преступления, нужно признать в его составе следующие элементы: субъекты отношений, связи между ними, предмет – ценность, по поводу которой эти отношения возникают.

Исходя из этого выстраивается концепция механизма преступного воздействия на общественное отношение. Оно может осуществляться «извне» и «изнутри».

Посягательство извне имеет место в большинстве случаев. Совершается оно путем воздействия на участника отношения (например, при убийстве) либо путем воздействия на предмет отношения (например, при краже).

Посягательство изнутри осуществляется самим участником отношения. Он исключает себя из этого отношения и тем самым разрушает его. Подобные случаи имеют место в преступлениях со специальным субъектом (дезертирство, уклонение от призыва, халатность и др.).

Права на интеллектуальную собственность в отечественной науке принято называть исключительными правами. Первоначально они рассматривались как типичные абсолютные права, наряду с вещными правами. Это означает, что правоотношения по поводу интеллектуальной собственности складываются между правообладателем и всеми остальными гражданами ^{[20, с. 368]}.

Некоторые из цивилистов уточняют этот взгляд. Экономический оборот требует, чтобы один и тот же объект принадлежал одновременно нескольким лицам. Например, наименование места происхождения товара является интеллектуальной собственностью, однако использовать его могут несколько субъектов, производящих продукцию в соответствующем регионе.

Поэтому исключительные права характеризуются как «ослабленные абсолютные» или «квазиабсолютные». Они не устанавливают конкретной связи между двумя лицами (как относительные), а обращены к неопределенному кругу обязанных лиц, но их особенность заключается в том, что этот круг обязанных лиц все-таки может быть ограничен. В принципе это тот же типаж, что и абсолютные права, хотя абсолютными они уже не являются ^{[21, с. 376]}.

Таким образом, отношения по поводу интеллектуальной собственности складываются между активными субъектами – правообладателями и пассивными субъектами – всеми гражданами, организациями, публично-правовыми образованиями, не являющимися правообладателями. Содержанием этих отношений выступают взаимные права и обязанности: исключительные права правообладателя и корреспондирующая им обязанность иных субъектов воздерживаться от нарушения этих прав.

Итак, мы определили два из трех обязательных элементов правоотношения: субъектов и связи между ними. Перейдем к разбору предмета этих отношений.

Здесь перед нами возникает проблема определения тех ценностей, охрана которых является задачей уголовного закона.

Проведенное автором ранее исследование позволило определить круг объектов интеллектуальной собственности, являющихся предметом рассматриваемых общественных отношений. К ним относятся произведения науки, литературы и искусства, в том числе программ для ЭВМ и базы данных в части подбора и расположения материалов, исполнения, фонограммы, сообщения в эфир или по кабелю радио- или телепередач, содержание базы данных, изобретения, полезные модели, промышленные образцы, селекционные достижения, топологии ИМС, секреты производства, фирменные наименования, товарные знаки, знаки обслуживания, наименования мест происхождения товаров, коммерческие обозначения ^{[22, с. 58]}.

Итак, структура общественных отношений по поводу интеллектуальной собственности выглядит следующим образом:

субъекты отношений – правообладатели и иные субъекты, не являющиеся правообладателями;

связи между субъектами – исключительные права и корреспондирующие им обязанности;

предмет отношений – объекты интеллектуальной собственности.

Теперь проанализируем механизм преступного воздействия на эти отношения.

Для начала определим, осуществляется посягательство в этом случае извне или изнутри. Здесь мы сталкиваемся с неразрешимой трудностью, которая показывает несостоятельность концепции причинения вреда извне или изнутри.

Во-первых, преступления против интеллектуальной собственности не предполагают специального субъекта. Во-вторых, исключительные права направлены на защиту интересов правообладателя, поэтому исключение им себя из этого правоотношения не может быть общественно опасным.

Получается, что преступное воздействие осуществляется путем воздействия на один из элементов общественного отношения извне.

Между тем, исключительные права являются правами абсолютными (или, как минимум, «квазиабсолютными»), поэтому пассивными субъектами соответствующего правоотношения выступают все члены общества. Следовательно, осуществить посягательство извне невозможно.

Теперь ответим на вопрос о том, какой из элементов общественного отношения терпит урон во время преступления.

Объект интеллектуальной собственности – предмет отношения – страдать не может. Преступление его не уничтожает и не повреждает ввиду его нематериальной природы.

Кто-то возразит, что часть 4 ГК РФ содержит исключение. Это случаи, когда результат творчества тесно связан с носителем, например, в произведениях живописи и скульптуры. Речь идет об оригинале произведения.

В соответствии со ст. 1291 ГК РФ при отчуждении автором оригинала произведения (рукописи, оригинала произведения живописи, скульптуры и тому подобного), в том числе при отчуждении оригинала произведения по договору авторского заказа, исключительное право на произведение сохраняется за автором, если договором не предусмотрено иное.

При отчуждении оригинала произведения его собственником, обладающим исключительным правом на произведение, но не являющимся автором произведения, исключительное право на произведение переходит к приобретателю оригинала произведения, если договором не предусмотрено иное.

На основании указанных норм утверждается, что только в отношении произведений изобразительного искусства, создаваемых обычно «от руки», применимо понятие «оригинал», под которым понимается уникальный материальный носитель. Оригинал всегда единственный, полностью неповторимый, поэтому даже сделанная от руки копия произведения изобразительного искусства представляет собой новый, самостоятельный оригинал ^[23]. Поскольку произведение представляет собой неразрывное целое с тем материальным объектом, в котором оно воплощено, то оригинал произведения по сути дела является единственным в своем роде ^{[24, с. 15]}.

Произведения живописи, скульптуры, графики, декоративного искусства имеют ту особенность, что «они слиты в неразрывном единстве с их внешней (предметной) формой» ^{[24, с. 138]}.

Представляется, что и в этих случаях преступное посягательство не способно уничтожить либо повредить объект интеллектуальной собственности.

Научные исследования свидетельствуют о том, что копирование произведений литературы, живописи, скульптуры возможно без создания нового произведения, поскольку мысль автора, заложенная в них, от копии к копии не изменяется ^[25].

Если идею произведения скульптуры, его идеальный образ охарактеризовать философской категорией формы, то, к примеру, метафизика Аристотеля признает, что она может быть воплощена во множестве единичных вещей ^{[26, с. 220]}.

Можно предположить (конечно, с известной осторожностью), что вопрос переходит в техническую плоскость. К примеру, Смитсоновкий институт в США активно применяет 3d-технологии для копирования своих экспонатов ^[27], а интернет изобилует видеороликами, на которых принтеры печатают рельефные копии знаменитых произведений живописи ^[28].

В ходе преступного воздействия объект может потерять в стоимости и утратить популярность. Но эти категории не входят в понятие объекта интеллектуальной собственности, а лишь характеризуют его значение в экономике, культуре и т.д. ^[29]

Теперь рассмотрим действие посягательства на субъектов правоотношения, не являющихся правообладателями. Еще раз отметим, что это все члены общества, поскольку интеллектуальные права имеют абсолютный характер.

Совершенно очевидно, что нарушение исключительных прав делает результаты творчества более доступными, хотя порой при потере качества. Поэтому вред, причиняемый потребителям, вряд ли может обусловливать уголовную ответственность.

Те авторы, которые признают вред, причиненный потребителю, преступным последствием преступлений против интеллектуальной собственности, называют его дополнительным или факультативным, но никак не основным.

Кроме того, в данном случае потребитель является субъектом иного правоотношения: не правоотношения «правообладатель – остальные субъекты», а правоотношения «производитель – потребитель».

Предположим, что человек смотрит фильм в онлайн кинотеатре. Трансляция осуществляется незаконно, с нарушением исключительных прав. Если качество трансляции устраивает зрителя, то он никак не страдает. Если качество фильма его не устраивает, то есть не соответствует заявленному на сайте, его интересы могут быть ущемлены (особенно если за просмотр он уплатил деньги). Однако ущерб он понесет как участник отношения «потребитель – организатор кинотеатра». К отношениям между этим человеком и правообладателем этот случай имеет лишь косвенное отношение.

Теперь проанализируем воздействие преступления на связь между правообладателем и другими субъектами по поводу интеллектуальной собственности. Еще раз отметим, эта связь заключается во взаимных правах и обязанностях: исключительные права правообладателя и корреспондирующая им обязанность иных субъектов воздерживаться от нарушения этих прав.

Представляется, что преступление не может нарушить этой связи. Человек становится участником этого правоотношения помимо своей воли и выйти из него не в состоянии. Что же касается прекращения этой связи, то соответствующие случаи закреплены в законе и их перечень закрыт (ст. 1230, 1233, 1342, 1399 ГК РФ и др.). Однако все эти основания либо прямо предусмотрены законом, либо связаны с волей самого правообладателя. Нарушить установленную законом связь между обладателем права и иными субъектами нельзя.

Остается один элемент правоотношения – сам правообладатель.

Идея, что объектом преступления является человек, не нова. Еще Неклюдов Н.А. писал, что «преступление есть заведомо бесправное посягательство на самый объект людских отношений in corpore» ^{[30, с. 236]}. Это мнение разделяли и другие исследователи 19 – начала 20 вв.: Спасович В.Д., Калмыков П.Д., Дриль Д.А.

В наше время эта концепция на монографическом уровне изложена Новоселовым Г.П. ^[7]. Более того, она включена в учебник по уголовному праву под редакцией Козаченко И.Я. и Незнамовой З.А.

Основные доводы, которые приводят авторы этого подхода, таковы.

Преступление – это не отношения между кем-то, а отношение кого-либо к кому-либо. Это своего рода отношение преступника к другому лицу либо другим лицам. Объект как философская категория имеет значение того, что противостоит субъекту. Значит, объектом преступления является то, что противостоит виновному. Учитывая, что общественные отношения всегда складываются между людьми, напрашивается вывод, что преступнику противостоит потерпевший.

Далее, вред от преступления традиционно описывают как вред общественным отношениям. Однако понятие вреда всегда социально. Те или иные изменения в объективном мире могут быть оценены как вредные, полезные или нейтральные только с позиции человека. Страдает от преступления не окружающая преступника действительность, которая вообще страдать не может, а те, чьи интересы затрагивает преступление.

На основании этих посылок делается вывод, что объект преступления – тот, против кого оно совершается, т. е. отдельные лица или какое-то множество лиц, материальные или нематериальные ценности которых, будучи поставленными под уголовно-правовую охрану, подвергаются преступному воздействию, в результате чего этим лицам причиняется вред или создается угроза причинения вреда.

Данные доводы дополняют результаты проведенного нами анализа воздействия преступления на общественные отношения по поводу интеллектуальной собственности. Однако считаем необходимым сделать следующее уточнение.

В преступлении субъект противостоит правообладателю. При этом субъект не подлежит конкретизации. Он действует как единый индивидуум. Что касается потерпевшего, мы можем уточнить, на что именно воздействует преступник: на его жизнь, здоровье, имущество и т.д.

Для целей обобщения представляется рациональным выделить авторство и исключительное право в отношении интеллектуальной собственности.

Авторство – это нематериальное благо, выражающееся в неразрывной связи гражданина и результата его интеллектуальной деятельности. На его охрану направлены ч. 1 ст. 146, ч. 1 ст. 147 УК РФ.

Авторство не следует путать с правом авторства, то есть правом признаваться автором произведения. В ГК РФ данные понятия наделяются различными значениями. Об авторстве говорится в ст. 1228, 1267, 1316, 1342, 1415, 1416 ГК РФ как о нематериальном благе, которое, в отличие от права авторства, охраняется бессрочно. Указанные статьи являются специальными по отношению к ст. 150 ГК РФ, которая называет право авторства в числе нематериальных благ и содержит положение об охране последних после смерти их обладателя. В ст. 1228, 1267 ГК РФ и др. предусмотрено, что бессрочно охраняется именно авторство. О нем как о самостоятельном нематериальном благе упоминается и в комментариях к ГК РФ ^{[31, с. 119]}.

Общеупотребительным слово «авторство» является в значении «принадлежность произведения автору» ^{[32, с. 20]}. При этом в отечественной правовой традиции автором признается именно человек ^[33].

Авторство находится под охраной закона и после смерти автора (п. 1 ст. 1267 ГК РФ), что свидетельствует о его высокой ценности для общества.

В связи с этим следует признать некорректной позицию ученых, которые утверждают, что основным непосредственным объектом преступления, ответственность за которое предусмотрена ч. 1 ст. 146 УК РФ, являются личные неимущественные права. Подобные утверждения сомнительны в силу хотя бы того обстоятельства, что личным неимущественным правам не всегда причиняется вред при совершении данных преступлений. К примеру, при присвоении авторства в отношении произведения, истинного автора которого нет в живых, нарушение права авторства немыслимо, так как последнее отсутствует (право без носителя не существует). Тем не менее сохраняется возможность привлечения виновного к ответственности по ч. 1 ст. 146 УК РФ как лица, присвоившего авторство и причинившего тем самым ущерб «иному правообладателю» – наследнику ^{[34, с. 404]}.

При плагиате всякий раз преступные действия направлены лишь на авторство. Авторские и смежные права нарушаются при этом хотя и часто, но все же не всегда.

Представляются необоснованными предложения декриминализировать деяния, предусмотренные ч. 1 ст. 146 УК РФ. Особое значение авторства заключается в том, что оно является основой всех личных неимущественных интеллектуальных прав. В этом можно убедиться, рассматривая нормы закона, касающиеся этих прав. Согласно закону, все они принадлежат автору, то есть гражданину, творческим трудом которого создан результат интеллектуальной деятельности (например, п. 2 ст. 1255 ГК РФ).

В случае, когда преступник претендует на авторство в отношении чужого произведения, он, подменяя собой автора, посягает на все авторские права. Именно этим вызвана высокая общественная опасность подобных деяний.

Исключительное право на результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации заключается в возможности использовать такой результат или такое средство любым не противоречащим закону способом (ст. 1229 ГК РФ).

Мы не можем отождествлять субъекта прав и права субъекта. В связи с этим логично уточнить, какие именно ценности страдают при совершении преступления против интеллектуальной собственности. Приведенный выше анализ позволяет заключить, что ими выступают авторство и исключительное право на результаты творчества и средства индивидуализации.

Таким образом, исследование проблемы объекта преступления и объекта уголовно-правовой охраны в сфере интеллектуальной собственности позволяют сделать следующие выводы.

1. Объект преступления и объект уголовно-правового обеспечения в сфере интеллектуальной собственности не являются тождественными понятиями. Они отражают связь объекта и субъекта деятельности. Соответственно, понятие «объект преступления» отражает связь преступника и той ценности, на которую он посягает. Это то, чему причиняет вред преступник, нарушая интеллектуальные права. Объект уголовно-правовой охраны характеризует связи государства и той ценности, которую оно охраняет. Это та ценность в области интеллектуальной собственности, которую охраняет государство.

Если отвлечься от функционального назначения терминов, следует признать, что объект преступления и объект уголовно-правовой охраны в сфере интеллектуальной собственности обозначают одно и то же.

Иными словами, эти понятия имеют одинаковый объем, то есть набор ценностей, являющихся объектом охраны и объектом преступного воздействия, и разное содержание, то есть набор атрибутов (обязательных признаков).

2. Объектом преступления против интеллектуальной собственности является правообладатель. При этом преступление направлено на следующие ценности, принадлежащие правообладателю:

авторство – нематериальное благо, выражающееся в неразрывной связи гражданина и результатов его интеллектуальной деятельности, в отношении которых он имеет право признаваться автором. Такими результатами являются, согласно закону, произведения науки, литературы и искусства, в том числе программы для ЭВМ и базы данных в части подбора и расположения материалов, исполнение, изобретение, полезная модель, промышленный образец, селекционное достижение, топология ИМС;

исключительное право – возможность использования правообладателем по своему усмотрению любым не запрещенным законом способом произведений науки, литературы и искусства, в том числе программ для ЭВМ и баз данных в части подбора и расположения материалов, исполнения, фонограммы, сообщения в эфир или по кабелю радио- или телепередач, содержания базы данных, изобретения, полезной модели, промышленного образца, селекционного достижения, топологии ИМС, секрета производства, фирменного наименования, товарного знака, знака обслуживания, наименования места происхождения товара, коммерческого обозначения.