Sinology in the Communist University of the Toilers of the East: Staff Composition, Scientific Studies and Influence (1921-1939)

Lyui Sytsun PhD Candidate, Lomonosov Moscow State University Leninskie Gory ulitsa 1, GZ MGU, kv. V708, Moscow 119234 Russia lsc-04@mail.ru Other publications by this author

После Октябрьской революции 1917 г. идеал осуществления коммунизма по всему миру привел первое поколение советских государственных деятелей к «экспорту» революции в зарубежные страны. Хотя их попытка создания советской власти в Центральной Европе окончилась неудачей, революционная ситуация в другой части Евразии была совсем другой. После Первой мировой войны национально-освободительное движение вспыхнуло в разных восточных странах, особенно в Китае. Видя пламенную борьбу азиатских народов против западного империализма, советские коммунисты оказали огромную помощь китайскому коммунистическому движению. При помощи Коминтерна и ВКП(б) в 1921 г. создалась Коммунистическая партия Китая (КПК), а в 1924 г. новорожденная КПК уже вступила в крепкий союз с главной буржуазно-демократической партией Китая – Гоминьданом. Под влиянием яркой перспективы китайской революции научное знание о Китае в Стране Советов стало актуальнее, чем раньше.

Одним из ведущих учебных заведений, в которых изучались китайские проблемы, являлся Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ). Как отмечал историк советского востоковедения П. И. Шаститко, КУТВ был неотъемлемым звеном в стратегической цепи Коминтерна, которое утверждало характеристику советского востоковедения ^{[18, c. 6]}. Кроме работы П. И. Шаститко, научная деятельность КУТВ фиксировала и в книге Н. А. Кузнецовой и Л. М. Кулагиной ^{[14, c. 32-34]}, статьях Н. Н. Тимофеевой ^{[16; 17]} и диссертации Д. А. Спичак ^{[15, c. 45-50]}. Однако в этих работах китаеведческая деятельность КУТВ либо попутно затрагивалась, либо кратко упоминалась как часть общей востоковедческой деятельности. Работа, специально посвященная китаеведению КУТВ с его зарождения до упразднения, до сих пор отсутствует в российской литературе. Основываясь на архивных материалах Фонда КУТВ в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ), данная статья является попыткой заполнить этот пробел в изучении советского китаеведения.

Датой рождения КУТВ принято считать 21 апреля 1921 г., когда Всероссийский центральный исполнительный комитет (ВЦИК) постановил создать этот комвуз ^{[15, c. 45]}. Тогда университет подчинялся Народному комиссариату по делам национальностей (Наркомнацу). По инициативе советских государственных деятелей КУТВ был создан по образцу первого комвуза РСФСР – Коммунистического университета им. Я. М. Свердлова («Свердловка»), и функция КУТВ отличалась от «Свердловки» только тем, что «Свердловка» готовила революционные кадры для всей Советской России, а КУТВ – преимущественно кадры восточных народов РСФСР (с 1922 г. – СССР). КУТВ остался в ведомстве Наркомнаца не очень долго: он переподчинялся Восточному отделу ИККИ в 1923 г., а через год сам Наркомнац РСФСР был упразднен.

Подготовка китайских революционеров вошла в изначальный план КУТВ благодаря быстрому развитию коммунистического движения в Китае: сразу же после учредительного съезда КПК (июль 1921), в начале августа 26 китайских студентов зарегистрировались в КУТВ ^{[15, c. 49]}. Среди них были некоторые молодые коммунисты, позже игравшие важную роль в судьбе КПК: Лю Шаоци работал Председателем КНР в 1959–1968 гг., а Сяо Цзингуан после победы Китайской революции причислялся к плеяде первых десяти генералов Народной освободительной армии Китая (НОАК). В 1922–1923 гг. китайские коммунисты непрерывно приезжали на учебу в КУТВ, составляя значительную часть иностранных учащихся вуза. В силу этого преподаватели КУТВ осознали необходимость преподавания знаний о китайском обществе.

Для улучшения преподавания дисциплин о Китае КУТВ привлек в свой преподавательский состав некоторых китайских ученых. Молодой левый журналист, будущий кратковременный лидер КПК в 1927 г. Цюй Цюбо преподавал в КУТВ уже в 1921 г., и его имя в следующем году появилось в списке сотрудников Института научных сотрудников университета ^{[5, л. 4]}. Вместе с ним работал его коллега по газете Ли Цзуньу ^{[5, л. 4]}, который после 1928 г. отдалился от революции. Более того, в учебном плане КУТВ уже был спецкурс, посвященный именно Китаю. Согласно информации из списка преподавателей КУТВ на 1925/26 учебный год, в этом учебном году велся спецкурс под названием «Китаеведение». Преподавателем этого спецкурса был член КПК Чэнь Цисю ^{[6, л. 22]}, который тогда одновременно учился в КУТВ. Чэнь Цисю (или Чэнь Баоинь) позднее стал первым переводчиком всего «Капитала» К. Маркса на китайский язык, считается выдающимся экономистом. К сожалению, в документе не сохранились ни названия лекций Цюй Цюбо и Ли Цзунъу, ни конкретное содержание спецкурса Чэнь Цисю. Но из воспоминаний китайских студентов КУТВ можно понять, что эти китайские преподаватели главным образом отвечали за перевод политической литературы на китайский язык, и цель их курсов прежде всего заключалась в преподавании марксистской экономики или материалистической диалектики по-китайски ^{[29, c. 25; 33, c. 92]}. «Китаеведением» как отдельной дисциплиной они не занимались.

Это явление объясняется общей научной атмосферой в КУТВ в 1920-е годы. Следует отметить, что в этот период преподавательский состав КУТВ чаще всего состоял из партработников ВКП(б) и Коминтерна, переживших Октябрьскую революцию и Гражданскую войну. Например, первый ректор КУТВ Г. И. Бройдо возглавлял Ташкентский совет в 1917 г. (как меньшевик), а после 1918 г. перешел на сторону большевиков, работал на посту заместителя Наркомнаца и заведующего Госиздатом. Вместе с Цюй Цюбо и Ли Цзунъу приняты в Институт научными сотрудниками КУТВ П. А. Миф – бывший красноармеец, участник взятия Перекопа, Г. Н. Войтинский – участник гражданской войны на Дальнем Востоке, представитель Коминтерна на 1-м съезде КПК (1921), В. Н. Кучумов – бывший подпольщик в Закавказье ^{[5, л. 4]}… Эти китаеведы-партработники ранее не владели специальными знаниями о Китае, даже не знали китайского языка. Для них самой актуальной «научной» задачей было не специальное изучение Китая, а «внос» Китая в общую картину мира, определенную марксистской «правдой». Иначе говоря, Китай – лишь воплощение общих законов человеческого общества, в котором происходят те же самые процессы, что и в других частях мира. Соответственно, задача китайских преподавателей была проста – перевод марксистской классики.

Под влиянием такого марксистского «космополитизма» выработались учебные программы КУТВ, в которых специальных предметов о Китае, или точнее, о Востоке в целом, было очень мало. Преподаватели КУТВ посвятили большинство времени предметам, непосредственно связанным с марксистской теорией. Например, во втором семестре 1926/27 учебного года у советских студентов II курса в неделю было 44 часа учебы, из них 14 часов – для предмета «политэкономия», 12 часов – для «Истории ВКП(б)» ^{[10, л. 1]}. Ситуация у иностранных студентов, в т. ч. китайцев, по сути не отличалась от советских: 12 часов в неделю – для «ленинизма», 10 – для «политэкономии», 10 – для «исторического материализма», а для «страноведения» – лишь 6 часов ^{[10, л. 2]}. За предмет «страноведение» отвечал Кабинет Зарубежного Востока при КУТВ, в рассматриваемом учебном году возглавляемый Г. М. Якобсоном ^{[10, л. 102]}. Содержанием этого предмета, по его словам, была «история империалистического захвата стран, экономического развития и история революционного движения… стран Востока» ^{[10, л. 102]} , в т. ч. и Китая. Очевидно, что здесь Китай появился только как один пример всемирной антиколониальной борьбы.

Но такой специальный предмет, посвященный конкретным восточным странам, был только один. Чаще всего знание о Китае не концентрировалось в рамках «страноведения», а было рассеяно в разных предметах по марксизму, экономии и истории – конечно, тоже как пример всеобщих процессов в человеческом обществе. Так, место «примера» занял Китай в программе предмета «экономическая география». Автор программы напомнил преподавателям данного предмета, что пример Китая надо привести для объяснения «борьбы за рынки сбыта товаров и капитала» империалистов ^{[11, л. 5-6]}. Иногда составитель программы какого-то предмета вообще игнорировал Китай. Например, в программе так называемой «всеобщей истории» не было ни слова о Китае. Студенты I курса должны были изучать новую историю Западной Европы и Америки от Промышленного переворота до Революции 1848 г., а второкурсники – от 1848 г. до Парижской коммуны, и всё ^{[11, л. 60-61]}.

Тексты лекций по указанным предметам, к сожалению, не дошли до нас. Однако некоторые лекции по другим предметам обнаружены нами в архиве, и они содержат фрагменты о китайской истории. Это лекции известного историка А. М. Васютинского по истории Востока. Получив высшее образование под руководством В. И. Герье в дореволюционном Московском университете, А. М. Васютинский много лет изучал Отечественную войну 1812 г., участвуя в составлении одного из стандартных источников по этой теме – «Французы в России: 1812 год по воспоминаниям современников-иностранцев» ^[26] (1912). Но к изучаемому нами времени бывший историк старой школы вошел в «революционный лагерь»: в КУТВ он преподавал не историю по дореволюционным научным нормам, а предмет «историю развития общественных форм». Само название предмета указывает на идеологический принцип историка – марксистское мировоззрение. Кроме этого предмета, А. М. Васютинский в 1925 г. еще читал три лекции по истории восточных стран, из которых вторая лекция, вышеупомянутая, была посвящена Китаю и Японии.

Судя по тексту лекции, можно констатировать, что А. М. Васютинский не был опытным исследователем в области китаеведения. Пробуя обобщить всю китайскую историю как процесс классовой борьбы, он определил классовые отношения в Китае как «эксплуатацию китайского крестьянства и ремесленников жестокой, свирепой бюрократией и маньчжурской династией» ^{[7, л. 11]}. Очевидно, историк мало знал о Китае до маньчжурской династии Цин, ибо господство маньчжуров в Китае началось только в 1644 году. Так, его изложение китайской истории тождественно изложению истории Китая с середины XVII века. На самом деле сам А. М. Васютинский считал детальное изучение всех династий Китая необязательным. По его мнению, все эти династии отличались одним и тем же качеством – неограниченным деспотизмом бюрократии. В аспекте классовой борьбы между этими династиями нет существенной разницы.

Рассказывая о революционном движении Китая нового времени, А. М. Васютинский остановился на трех масштабных политических движениях XIX–XX вв. – крестьянском Тайпинском восстании 1851–1864 гг., интеллигентском Реформаторском движении 1898 г. и антиманьчжурской Революции 1911 года. Интересно, что он часто сопоставлял китайские исторические явления с европейскими событиями. Например, Тайпинское восстание он назвал «крестьянской революцией патриархального типа», в которой несознательные народные массы нашли для себя «нового царя» ^{[7, л. 11-12]}. Такие же слова нетрудно найти в исторической литературе о пугачевщине. Подобно: Реформаторское движение 1898 г. не было доведено до конца, потому что инициаторы реформы – «либеральная бюрократия и буржуазия» – лишь опубликовали несколько декретов против взяточничества чиновников, вообще не обещали конституцию, как западная буржуазия сделала в XVII–XVIII веках ^{[7, л. 12]}.

Несмотря на политизированное определение классового содержания, изложение Тайпинского восстания и Реформаторского движения в лекции было, в основном, точным. Но говоря о Революции 1911 г., А. М. Васютинский сделал серьезную фактическую ошибку: он отождествил революцию против династии Цин, возглавленную Сунь Ятсеном, с антизападным движением крестьянских масс (Боксерским восстанием). Кроме того, он ошибочно понимал термин «гэмин» (революция) как «народовластие», которое соответствует другому термину – «миньцюань». Только в определении «классовой сути» этой революции нашлась некая точность. Историк точно указал на ведущую роль в революции буржуазии, получившей образование за границей.

Надо признать, что лекция А. М. Васютинского об истории Китая была далеко не удовлетворительной в научном аспекте. Историк ограничил свое изучение узкими хронологическими рамками, в его изложении часто читается неуместное сопоставление Китая с Европой и даже имеются фразы, противоречащие факту. Но эта лекция все-таки внесла свой вклад в изучение Китая в КУТВ. Она впервые утвердила важность изучения некоторых исторических «вех» в новой истории Китая. Как мы будем говорить дальше, в 20–30-е гг. ХХ в. научная работа КУТВ по новой истории Китая действительно концентрировалась на этих событиях.

Наряду с изучением значительных событий в истории Китая, развитие китайского общества через разные общественные формации также являлось важной темой в КУТВ. Общественные формации китайской истории преподавались в курсе истории общественных форм. Согласно учебной программе, в 1925/26 учебном году КУТВ не имел собственного учебного пособия по этому предмету, а использовал пособие Коммунистического университета им. Я. Свердлова – книгу П. И. Кушнера «Очерк развития общественных форм» (1-е издание, 1924). По требованию учебной программы, преподавателям предмета не нужно было затрагивать Китай в лекциях о первобытном и античном обществах, но при изложении феодального общества обязательно было остановиться на Китае и его окраинах. Например, на лекции по теме «Происхождение феодальной власти» 15 ноября 1925 г. преподаватели должны были четко охарактеризовать империю Чингисхана, средневековый Китай, Маньчжурию и Тибет как «племенные государства», а Монголию после распада чингизидов как «жреческое государство» ^{[8, л. 69]}. Здесь термин «племенное государство», непосредственно позаимствованное из книги П. И. Кушнера, означает феодальное государство, произошедшее из военного союза разных племен ^{[21, c. 195]}. Термин «жреческое государство» в той книге отсутствует. Очевидно, в программе он означает теократический режим монгольских буддистских монахов (лам).

В лекции о «позднем феодальном обществе», назначенной на 8–15 марта 1926 г., преподаватели должны были привести «возникновение крупного феодального землевладения и крепостной зависимости» в Китае как пример для понимания главных характеристик феодального помещичьего строя ^{[8, л. 70]}. А в апрельской лекции того же года о начальном этапе капитализма в Китае преподаватели должны были прибегнуть к брошюре начинающего китаеведа – В. Д. Виленского-Сибирякова. Следуя точке зрения В. Д. Виленского-Сибирякова, автор программы назвал экономическую основу китайских милитаристов XIX–XX в. «торговым капиталом» ^{[20, c. 34-39]}. А китайская изначальная буржуазия, или компрадорство, была ни кем иным, как «орудием иностранного капитала» ^{[8, л. 71]}. Таким образом, буржуазия не считалась союзником рабочего класса и крестьян в революции.

Два характера китаеведческой деятельности КУТВ до 1927 г. ярко выражаются в указанной программе. Во-первых, преподаватели КУТВ в этот период проявили большую торопливость в деле внедрения марксистских понятий в изучение Китая, но без серьезного анализа эмпирических фактов. Ни определение возникновения феодального строя Китая как «племенного», ни приписывание экономической основы милитаристов «торговому капиталу» не выдерживало серьезной научной критики. Во-вторых, собственно учебное пособие по Китаю отсутствовало. Для преподавания часто использовались либо пособия других вузов, либо пропагандистские памфлеты (например, книга В. Д. Виленского-Сибирякова), которые имели только научно-популярный характер. Сделав первый шаг в изучении Китая в комвузе, преподаватели КУТВ в этот период выполняли не столько задачу настоящих китаеведов, сколько задачу распространителей азбуки коммунизма.

Ситуация изменилась в 1927 году, когда в КУТВ была создана Научно-исследовательская ассоциация (НИА КУТВ) – организация, взявшая на себя задачи изучения Востока, включая Китай ^{[14, c. 31-32; 17, c. 35]}. По объектам изучения НИА была разделена на два сектора – Сектор Советского Востока и Сектор Зарубежного Востока, изучение Китая находилось в ведении последнего ^{[9, л. 15]}. В 1929 г. НИА была переименована в Научно-исследовательскую ассоциацию по национальным и колониальным проблемам (НИАНКП). Если ранее преподаватели КУТВ главным образом занимались китайскими вопросами с китайскими студентами, то после создания НИА до 1934 г. они прежде всего выполняли чисто исследовательскую работу по Китаю. Причина этого изменения была драматичной. Летом 1928 г. около 100 студентов КУТВ вышли на демонстрацию у здания Коминтерна, протестуя против преподавателей. С точки зрения китайцев, учебные программы университета редко затрагивали актуальные проблемы китайской революции, не имели большого значения для пламенной борьбы на родине. В результате протеста, 24 мая 1928 г. Политбюро ВКП(б) решило перевести всех китайских студентов КУТВ в УТК, где преподавались именно китайские вопросы ^{[31, c. 249-253]}. Без какой бы то ни было преподавательской задачи преподаватели-китаеведы КУТВ в 1928–1934 гг. сосредоточились на изучении Китая.

Надо отметить, что в эти годы внутрипартийная борьба в ВКП(б) и культурная революция в СССР достигли своей вершины, и эта историческая конъюнктура не могла не оказать влияние на востоковедческую деятельность КУТВ. Яркие политические оттенки часто появлялись в документах КУТВ этого периода. Например, в стенограмме заседания НИА КУТВ от 30 ноября 1929 г. читаем следующие слова с очевидной военной риторикой: надо «превратить Ассоциацию (НИА – Л. С.) в боевую марксистскую организацию на фронте востоковедческой науки» ^{[13, л. 5-6]}. Согласно этой стенограмме, советское востоковедение до создания НИА зашло в тупик. Оно страдало «идеологической бесформенностью» и «совершенно не подчинено политическим задачам» ^{[13, л. 5-6]}. Кроме того, существующая крупнейшая марксистская организация востоковедов – Всесоюзная научная ассоциация востоковедов (ВНАВ) – должна быть ликвидирована из-за бездействия, «чтобы расчистить путь для создания марксистского центра, который должен быть единым руководящим центром в Союзе» ^{[13, л. 7]}. Этим «центром», несомненно, будет НИА КУТВ. Или, например, в выступлении Б. З. Шумяцкого (ректора КУТВ в 1926–28 гг.) другая научная организация – Азиатский музей АН СССР – назван «твердыней старого востоковедения». Ректор КУТВ даже обвинил востоковедов старой школы Азиатского музея в идеализме, считая их увлечение классической филологией «отдаленным от запросов современной марксистской научной мысли» ^{[13, л. 17]}. Что касается китайской проблемы, то самой политизированной работой были доклад и статья Г. М. Якобсона о феодальных пережитках Китая. Отстаивая позицию И. В. Сталина, Г. М. Якобсон поставил задачу опровергнуть теорию китаеведа-троцкиста, ректора УТК К. Б. Радека ^[27].

Однако политизированный характер совершенно не означает, что китаеведческая работа КУТВ в этот период не имеет научной ценности. Наоборот, в рамках НИА КУТВ китаеведы имели некоторые значительные достижения. Так, лингвист-полиглот, знаток восточных языков Е. Д. Поливанов (с помощью сотрудника Московского института востоковедения Н. М. Попова-Тативы) на посту научного сотрудника НИА КУТВ составил пособие по транскрипции китайских социально-политических терминов ^[24]. Это первое пособие такого типа в истории русского китаеведения ^{[12, л. 83]}. В 1928–1929 гг. Г. М. Якобсон работал над монографией по социально-экономическому строю Китая в XIX веке ^{[12, л. 80]}. Хотя монография не вышла в свет, мы все-таки можем узнать положения автора из его статьи о феодальных пережитках Китая. Он переоценил долю феодальных элементов в китайской экономике, но его критика теории «торгового капитала», преувеличившей роль буржуазии в средневековом Китае, была частично правильна. Кроме того, китаеведы КУТВ в этот период начали систематично изучать окраины и нацменьшинства Китая. Согласно обзору работы Сектора Зарубежного Востока НИА КУТВ, в 1928 г. НИА организовали четыре заседания по Китаю, три из которых были посвящены изучению Тибета ^{[12, л. 80]}. 10 декабря того же года в протоколе НИА указано, что сотрудники НИА должны были участвовать в редактировании энциклопедии по Китаю. Среди китаеведов Г. М. Якобсон отвечал за содержание текстов о самом Китае, а И. Л. Райтер (с 1929 г. – ректор КУТВ) – за содержание текстов о Монголии и Тибете. Все это свидетельствует, что изучение окраин Китая с этого времени стало одной из важных тем в КУТВ.

В 1934 г. китайское отделение КУТВ вновь открылось ^{[15, c. 45]}. Благодаря возвращению китайских студентов китаеведение в КУТВ перешло на новую стадию. Изучение окраин и нацменьшинств Китая продолжалось, многие научные работы о Монголии, Синьцзяне и Тибете были выполнены в рамках КУТВ и НИАНКП; самая систематизированная учебная программа КУТВ по истории Китая была составлена китайским преподавателем У Юйчжаном; сотрудники университета под влиянием китайского партийного деятеля Ван Мина написали новые работы по истории КПК и т. д. Кроме исследований истории Китая и КПК, научная работа этого периода была теснее всего связана с меняющей политической ситуацией в Китае. Ведь именно в этот период китайско-японские противоречия быстро осложнялись, соответственно, задача китайской революции быстро перешла от советской революции против ГМД к антияпонской борьбе. Итак, военный советник Коминтерна в Китае Манфред Штерн (Фред) читал лекции по истории гражданской войны в Китае в КУТВ (февраль – март 1935). В лекциях он обобщил опыт вооруженной борьбы Красной армии Китая против ГМД, чтобы китайские студенты использовали его в будущей борьбе против японских захватчиков ^{[4, л. 78-88]}. Ван Мин тоже читал несколько лекций в КУТВ в 1934–1936 гг., делая акцент на необходимости антияпонского национального фронта с бывшими врагами – ГМД ^{[2, л. 59; 3, л. 5]}.

Последняя существенная реорганизация КУТВ произошла в 1936 г., когда КУТВ был официально разделен на непосредственно КУТВ и другую чисто научную организацию – Научно-исследовательский институт национальных и колониальных проблем (НИИНКП). Но это разделение не оказывало никакого влияния на китаеведческую работу КУТВ, потому что обе организации имели одинаковый кадровый состав. Через два года КУТВ был закрыт, а в 1939 г. НИИНКП был ликвидирован. История КУТВ закончилась.

КУТВ существовал лишь 18 лет, но его научное наследие в области синологии оставило заметный след в советском китаеведении. Работа Е. Д. Поливанова о транскрипции китайского языка и статья Г. М. Якобсона о феодальных пережитках в Китае давно стали важными «вехами» в советском китаеведении. Статья сотрудника НИА КУТВ С. М. Ростовского о политике Российской империи в Синьцзяне, опубликованная в журнале «Историк-марксист» ^[25], был классической работой по этой теме, написанной с точки зрения марксизма. Влиятельнее были работы ректора П. А. Мифа по истории КПК. Его монография «Китайская революция» ^[22] и брошюра «15 лет героической борьбы» ^[23] служили учебниками по истории КПК в КУТВ, в которых история коммунистического движения Китая впервые получила систематическую марксистскую интерпретацию.

Научное наследие КУТВ и имеет немаловажное влияние на китайскую историческую науку. В этом аспекте нельзя не отметить вклад китайских преподавателей КУТВ. В учебной программе по истории Китая преподаватель У Юйчжан выдвинул свою концепцию об общественном строе Китая. В основном придерживаясь «пятичленной» периодизации истории, он учитывал и специфики средневекового общества Китая, указывая на его «полуфеодальный» характер. Его нетрадиционный подход к этому вопросу стал исходным пунктом одной важной школы в китайской историографии, чье главное положение заключается в подчеркивании отличия китайского феодализма от западноевропейского средневековья. Влияние этой школы в Китае стало еще сильнее после того, как статья У Юйчжан, переработанная на основе учебной программы КУТВ, опубликовалась в его собрании сочинений в 1987 г. ^[30] Другим ярким примером был работа Ван Мина об истории КПК. Его книга «13 лет Китайской коммунистической партии» вошла в список необходимой литературы для китайских студентов КУТВ ^{[1, л. 2]}. В этой книге впервые давалась научная периодизация истории КПК, перечислилась каждая «борьба вокруг линии» в истории КПК по хронологическому порядку ^[19]. Книга Ван Мина была тенденциозна, но она все-таки являлась ценной монографией в историографии КПК. Она стала прототипом разных учебников партийной истории, составленных под контролем ЦК КПК ^{[28, c. 171-173]}. Некоторые оценки оппозиционных фракции в книге Ван Мина даже находятся в современной официальной историографии КПК ^{[32, c. 299-306]}.

КУТВ был создан как колыбель восточных революционеров, в т. ч. и китайских коммунистов. Научное исследование по Китаю, совершенное в его стенах, является не только важным эпизодом советского востоковедения, а также звеном, связующим советскую и китайскую исторические науки. Теоретическое наследие, полученное китайскими учеными в КУТВ, давно стало органической частью марксистской науки Китая.